Наше счастье украли цыгане - Олег Лукошин

КТО МНЕ НЕВИННОСТЬ ВЕРНЁТ?

Это история моих прегрешений. Моего погружения в соблазны. Я открываю занавес, чтобы избавиться от коварного тщеславия — оно всему виной. Мне кажется, я имею на это право…

Ну, пошла массовочка.

— Алла Пугачёва, «…счастья в личной жизни!» Очень характерное для нашей эстрады название, потому что в общественной счастья желать не принято. Там и так все счастливы. Подзаголовок: «Песни Игоря Николаева поёт Алла Пугачёва». Ленинградский завод грампластинок. «Это первая большая авторская пластинка молодого композитора Игоря Николаева. Она познакомит вас…» А-а, ладно! Предисловия не в счёт, хотя помню. Главное — песни.

Статные, симпатичные деревенские дома — зажиточно живут в Вешних Ключах — стремительно вывалились из-за поредевших разом деревьев. Раз — и вот они. Вон и дедовский. Седьмой или восьмой — помню, помню! Уже отсюда видно.

Притормозила. Так бежать не стоит, пожалуй. Правая бретелька разорванными концами по телу хлестала — и спереди, и сзади. Словно порка. Так тебе, блудница, так! За что? Я ни в чём не виновата!

Коленки чёрные. Ну правильно, а как ещё должна выглядеть, если в лесу попалась? Личико, видать, такое же, но в зеркальце не смотрелась, хотя захватила. Оно в сумке. Та волочилась на вялой ладони по пыльной дороге.

— Да, песни. Сторона один. «Сто друзей», «Желаю счастья в личной жизни», «Паромщик», «Балет».

— Девынька, ты чья? — какая-то тётка пожилая. — Никак Бойченкова? К деду? Вот тому радость!

Ударение на «е» выдала. И лишний слог. Колхозница.

— Сторона вторая, — кивнула ей. — «Прости, поверь», «Балалайка», «Стеклянные цветы», «Две звезды».

— Упала что ли? — уже в спину.

Нет ответа. Не зли меня, женщина, в минуты ответственные!

И — обратили внимание? — ни единого сбоя.

Отлично! Концентрация превыше всего. Ни малейшего повода для воздействий извне. Ни шанса врагам. Так и одолею всех.

— По просьбам трудящихся исполняется песня «Две звезды». В небе-э полночном, небе-э весеннем…

Дедов дом открыт. Значит, на месте старик. К вечеру ждёт меня, встречать собирается, а я — вот она. Туточки.

Так задумано. Спланировано так.

— Па-адали две звезды-ы-ы…

Да дома ли? Здесь замки не вешают. Деревня, общинный уклад, доверие. Темно в сенях. Где тут выключатель? Вот этого не вспомню — три года не была. Впрочем, видно более-менее.

— Па-адали звё-о-зды с мя-а-хким свече-эньем…

Дверь в горницу пинком отворила. Переступила порог. Чумазая, измождённая, трахнутая. Падшая.

— В у-утренние са-ады-ы-ы… — пропела надрывно.

Дед за столом. В футболке, штанцах каких-то, ноги босые. Чаёвничает. Как раз усы утирал довольненько. Самовар, от которого даже с порога обдало жаром, варенье в блюдечке. Напротив — молодуха. Лет сорока бабенция в глубоко и легкомысленно расстёгнутой блузочке. Полюбовница никак. Ну а что, ему ведь шестьдесят восемь всего. Или девять.

— Светка! — радостно выдал он, округляя глаза. — Вот так радость! А ты как рано так?

— Смотри, деда!

Рывком задрала подол платья. На трусах — кровавое пятно.

— Видишь? Отымели меня только что. Изнасиловали. В лесу. Двое. Автобус сломался на полдороги, все пешком пошли. Отстала от народа, да специально больше — воздухом, мол, подышу. Тут два парня из-за деревьев. Ля-ля, тополя. «Тороплюсь», говорю. Руки скрутили, утащили в чащу… Деда, делать ведь что-то надо! Как мне жить-то теперь с этим? Мне ж всего пятнадцать.

Побледневший Никита Владимирович поднялся на ноги, часто-часто заморгал увлажнившимися глазами, затем, словно обжегшись, выронил из дрогнувших рук блюдечко. Оно торжественно ударилось о край стола, шмякнулось об пол, но даже после второго столкновения не разбилось. А разлетелось вдребезги с третьего, тихого и осторожного, этакого последыша, которое вроде и не предвещало несчастий. Дедова полюбовница в тот же миг следом вскочила.

— Так в милицию надо! — выкрикнула она. — Они найдут. Может… Господи, горе-то какое! — закрыла рот ладошкой.

Опять уселась.

— Найдут… — выдохнула я устало. — Что мне теперь с этого? Кто мне невинность вернёт?

Они молчали напряжённо. Растерянные. Шокированные. Да, эффект ещё тот.

— Ну, в милицию так в милицию, — молвила им.

ВОПИЮЩЕЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ БУДЕТ РАСКРЫТО!

Думала, в райцентр придётся ехать, там милиция настоящая и действенная, там цивилизация и закон, но оказалось, что и в селе пункт имеется. Ну правильно, центральная усадьба колхоза, почти тыща дворов.

— Стойте! — остановил нас дед на полпути. На лице — капельки пота. Взгляд тяжёлый, подавленный. — Не надо в милицию. Сам их найду. Здесь такого не утаишь, непременно узнаю. По-тихому разберусь. Кровью расплатятся за содеянное. А никто ничего и не узнает.

Дед — бывший мент. Милиционер то есть. Мент нехорошо говорить, хотя сейчас многие это слово употребляют. Даже по телевизору в неврастеничных и разоблачительных фильмах о правде жизни.

— Ты чего! Ты чего! — это тётя Марина в бок его тыкать взялась. Мы с ней наскоро успели познакомиться. Соседушка, через дом обитает. В Вешних Ключах недавно, откуда-то припорхала. Перелётная птица. Вдовушка. Ну и женщина дедова — определённо. — Сесть захотел? Как ты их найдёшь, так и тебя потом найдут. За убийство — вышка.

— Меня простит совецка власть! — шмыгнул носом дед и взмахнул рукой в отчаянии. — Не может не простить.

— Советская власть — за закон. Давай и мы всё по закону сделаем.

Тот молчал, Марина прихватила его за локоток. Я — за другой.

— И вправду, деда, — шепнула. — Надо по закону.

Он не сопротивлялся, а мы ласково, касаниями тихими утешая, вели его по улице.

— Стыдоба… — скрипел он зубами. — Позор… Ну думал, что доживу до такого. Что же мать с тобой не поехала? Разве можно девчонке одной в дороге?!

— Ты не вздумай девку винить, — шептала Марина. — Ты так говоришь, словно на ней стыд. Чем она провинилась, чем? Любая на её месте могла оказаться.

Дед, словно неловко стало между баб, тесно и душно, освободился от наших тёплых объятий и расправил плечи.

— Ну идёмте, идёмте! — буркнул злобно.

Вроде недолго добирались — так показалось.

— Изнасилование? — приподнялся с места лейтенантик. Младший. Ну да — одна звёздочка на красной полосе — это младший. Если не путаю. — Вы уверены?

Не сдержалась — прыснула в кулак от прилива эмоций. Поспешила тут же убрать улыбку с уст алых.