Черные крылья Бога - Дмитрий Лекух

Дмитрий Лекух

Черные крылья Бога

Пролог

Утренняя сигарета – всегда самая сладкая.

Всегда.

Особенно когда с куревом не только в округе, но и в твоем собственном кармане, скажем так, – довольно хреново.

К счастью, у меня пока еще чуть-чуть оставалось…

…Причем курить ее, эту самую сигарету, следует обязательно до еды – в этом есть свой совершенно особый кайф.

Крепкий дым (слабый – для дамочек и слабонервных) немилосердно дерет глотку, напоминая о том, что ты – нравится это кому или не нравится, все еще жив.

Пока жив.

И пока что – никуда не торопишься…

…На улице шел дождь, и я, выдыхая дым сквозь открытую фрамугу, внимательно вслушивался в звуки спящего города.

Ранняя осень.

Два часа дня.

Время, когда не спят только копы, наркоши на ломке, да еще – такие идиоты, как я.

Те, которые все помнят и никому ничего не прощают…

Может, именно это и не дает нам спать.

Не знаю…

…На кровати завозилась Красотуля.

Кстати, и вправду ничего себе девочка.

Вполне…

– Эй, дай дернуть. – Неумеренное количество макияжа частично обтерлось о простыни, и сквозь клоунский грим проступил истинный возраст девушки.

Лет эдак пятнадцать.

Ну, может, шестнадцать.

Черт, никак не могу привыкнуть к миру, в котором живу.

Наверное, именно в этом и есть моя самая главная по этой жизни проблема.

Дурацкой, конечно, жизни.

Что уж там говорить…

– Держи.

Красотуля смазала слюной край сигареты. Затянулась.

– Тьфу! Без травки… И откуда ты только взялся, такой… – Было видно, как мучительно подыскивается нужное слово.

– Правильный?

– Во-во, правильный. Появился на тусе, трахнул девочку, а у самого даже травки нет. И спидухи мои зачем-то в окошко высыпал. Не помнишь, что ли? Я за них, между прочим, черному в жопу дала. А у него елдак – знаешь какой? До сих пор больно. Ты вообще кто? И откуда такой взялся?!

– Конь в пальто! – вспыхиваю неожиданно даже для самого себя. – И хрен в штанах, если ты еще не забыла.

Терпеть не могу, когда мне под кожу лезут.

Особенно – если такие соплюхи.

Кровь там.

Мясо.

И нервы, кстати.

Которые, как известно из медицины, почему-то ни разу не восстанавливаются.

Красотуля чуть покривилась, но потом все-таки, даже как-то мечтательно, пыхнула контрабандным абхазским табачком.

Удивительно – чем слабее власть, тем больше она возводит запретов.

То – нельзя.

Это – тоже нельзя.

А все равно все всё делают.

По крайней мере, у нас, в России.

– Да… Там у тебя и правда все в порядке. В штанах, в смысле. А откуда Рыжего знаешь?

Не понял…

Тебе-то, родная, какое дело?

– От верблюда.

– А это что еще за зверь такой?

Я ухмыльнулся.

А ведь ты права, девочка.

Это и вправду зверь.

– Не, серьезно! Рыжий – крутой! Он найт держит! У тебя с ним какие то дела, да?

Совсем соплячка, прости Господи.

– Нет у меня с ним никаких дел.

А про себя добавил: «Уже нет».

Рыжий не внял предупреждению, и, если я не ошибаюсь в Веточке (а как, спрашивается, я могу ошибаться в человеке, которого знаю почти двадцать лет), то этот вождь краснокожих сейчас мирно отдыхает где-нибудь в подворотне.

Вместе с парочкой своих ублюдков-бодигардов.

И никогда никого больше не побеспокоит. В том числе те найты, которые «держит».

Точнее, «держал».

Такая вот… диалектика.

Кстати, а почему, интересно, ублюдки окружают себя еще большими ублюдками?

Для полноты ощущений?

Или потому, что на их фоне сами получше смотрятся?

Что-то, думаю, меня на философию повело…

Не к добру.

Ну, а Веточка – он только думать умеет неважно. И это не его вина, что у него с головой плохо.

Все остальное-то у парня просто отлично получается.

Я бы даже сказал – позавидуешь.

Хотя как раз Веточке завидовать – дело последнее.

– Ладно, держи, – я кинул Красотуле початую пачку сигарет. – Забивку сама найдешь. Я пошел.

– Ну, во-о-от, – надувается, – трахнул и бежать. Давай, я лучше пожрать тебе приготовлю…

Губки у девушки со сна припухлые, голые, идеальной формы грудки – маленькие.

Глазищи же, наоборот, – большие.

И зеленые-зеленые.

Залюбуешься.

Только я все равно у тебя не останусь.

Так вышло, извини.

Прежде чем из тебя удастся сделать слабое подобие человека, не один месяц угрохаешь.

А у меня элементарно нет на это ни времени, ни желания.

Да и зачем, спрашивается.

Тебе ведь так удобнее, да, девочка?

…К тому же знаю я, что вы жрете.

Меня аж передернуло.

– Некогда мне. – Потом подумал и сжалился. Следом за пачкой полетел картонный четырехугольник.

Визитка.

Она, небось, таких и не видела.

– Читать умеешь?

– Плохо. Но разберусь.

– Там номер мобайла, перезвони через недельку. Меня пока в городе не будет.

Красотуля аж взвизгнула:

– У тебя мобайл? Ты что, коп?! – Она даже пропустила мимо ушей мою оговорку.

Насчет «в городе не будет».

За это, в общем-то, полагается…

Да многое что полагается.

Стареешь, брат, стареешь…

– Успокойся… какой я тебе коп. Коммерческий мобайл.

– Комме-е-ерческий? Это ж какие бабки!

– Нормальные. Не будешь спидухи нюхать – и у тебя такие будут.

Она недоверчиво хмыкнула:

– Ты мне еще послужить предложи…

– Не предложу. Негде.

Все-таки удивительно, почему они так не хотят работать?

За место официантки или, еще лучше, стриптизерки в самом что ни на есть дешевом найте глаза друг дружке повыцарапывать готовы.

А чтобы куда в приличное место трудиться пойти – да ни за что.

Ну, с этой еще все понятно, она и читать-то толком не умеет, но ведь многие – чуть ли не с университетским образованием…

…Мой «Харлей» стоял в коридоре.

На улице нельзя.

Угнать не угонят, конечно, но изуродуют – факт.

И бензин сольют.

Кряхтя, потащил зверюгу на улицу.

Как я, интересно, его вчера-то сюда допер? Да еще с пьяных, простите, глаз!

Седьмой этаж все-таки…

…Город по-прежнему спал.

Я завелся, послушал ровное тарахтение движка и медленно, не спеша, порулил в сторону круглосуточной заправки.

По городу я вообще предпочитаю ездить на мотоциклах.

Во-первых, все подворотни твои.

Ну, а во-вторых, неизвестно где зафлэтовать придется.

Попробуй-ка, джипак затащи на седьмой этаж. А на улице бросать – раскрысят все, что только можно.

И не остановишь.

Им же не просто так.

Им на «геру» зарабатывать надо.

Беспредельщики…

Макс, хозяин заправки, завидев мой «Харлей», вышел из своей стальной халупы сам.

Лично.

Залил бак, заискивающе глянул в глаза:

– Привет, Гор. Подбросишь как-нибудь товара? А то старуха моя с этой тины совсем дохнет…

Денег он с меня, естественно, не брал.

Никогда.

Да и я с него тоже.

Хотя бензин и фермерские продукты стоят ой как, извините, по-разному…

Бензина пока что в городе – хоть залейся…

– Через недельку. Кого-нибудь подошлю. А пока подготовь канистр сорок. Столитровых. Ну, сам все понимаешь…

– Опять собрался, – Макс задумчиво пожевал губу. – Кончат тебя когда-нибудь. Кто тогда продукты возить будет?..

– Я тебя тоже люблю. Бензин приготовь. Веточка заедет.

Пнул пару раз колеса – так, для проформы – и покатил неторопливо в сторону центра…

Я знал, куда хочу съездить.

Так.

На всякий случай.

…Центр – не поймешь: то ли засыпал, то ли уже потихонечку просыпался. Холодный влажный ветер лениво гонял скомканные бумаги, перемешивая их с первыми палыми грязно-желтыми листьями.

Грязные, кое-где подкопченные стены старинных домов привычно щерились пустыми глазницами окон. В очередной подворотне – Господи, до чего ж они любят подворотни-то, – крикливая стайка пушеров в ярких засаленных футболках и мешковатых штанах то ли делила вчерашнюю добычу, то ли намечала сегодняшнюю.

Мат стоял – боже упаси, вот-вот могло дойти и до легкой поножовщины.

А что?

Делов-то…

Правда, заслышав звук мотора моего «Харлея», ребятишки вжались в стены – мало ли кто тут катается.

Но не ушли.

Их земля.

Нравится вам это или не нравится.

Живописный оборванец тоскливо рылся в мусорном баке, выискивая объедки той синтетической дряни, которой пыталась меня накормить моя случайная подруга.

Ранняя пташка.

Обычно они попозже на промысел выходят…

Удачи тебе, брат…

…А вот и он.

Прямоугольный, вонючий пруд, загаженный так, что дальше уже просто некуда.

Помойка.

Традиционное место сбора всех городских подонков.

Неважно.

Я слишком хорошо помнил его совсем-совсем другим…

Вот эти, к примеру, насквозь проржавевшие куски металла когда-то были ножками скамеек, на которых, бывало, любил сиживать мой отец, рассказывая мне всякие занимательные истории.

А неподалеку, стараясь быть незаметными, угрюмо топтались его здоровенные охранники Миша и Сергей, прошедшие с ним такое, что даже мне нынешнему нелегко представить.