Жду, надеюсь, люблю... - Ирина Лобановская

Ирина Лобановская

Жду, надеюсь, люблю…

Глава 1

От стенки к стенке, от стенки к стенке… Короткий и привычный путь. Данный Марине судьбой.

Слава, Славочка…

Какая в этом году удивительная осень — в октябре еще тепло, на земле и на небе весело распоряжается всем солнце, даже трава осталась зеленая. Наверное, такой она будет и под снегом. Под снегом… Неужели он выпадет в этом году?…

Марина вздрогнула и отпрянула от окна.

— Что ты до сих пор делаешь на даче? Ты здесь поселилась? С какой стати?! А Москва? А дети?!

Муж Володя… Широко и бодро шагающий по мокрой от росы, такой прохладной траве. Почему не по дорожке? Марина ее с утра вымела и посыпала свежим песком.

— Ты ждешь кого-то? Кого?! Ответь мне, наконец!

Ну какое ему дело? И словно он сам не догадывается… Зачем вообще нужно приезжать сюда из Москвы? Ах да, дети… Но за младшим, Петькой, Володя сам в состоянии доглядеть — очень любит и пестует. А Иван, сын от первого брака… Взрослый, замкнутый, вечно закрывается от всех в своей комнате и в себе… Иван… Он тоже прекрасно обойдется без матери.

Ну да, она поселилась на даче. А что в этом необычного? Прекрасная погода, все условия, даже горячая вода, удобства не на улице. Живи хоть всю зиму. Только вот телефона нет. Но Володя привез мобильник. Так что все проблемы решены. Решены все проблемы…

— Марина, почему ты не приезжаешь домой? Долго ты еще будешь сидеть за городом? Собираешься тут зимовать? Я не понимаю, что тебе здесь делать?! Кому сказки сказывать?

Муж Володя… Не понимает. И никто не понимает.

Слава, Славочка… Если он вернется, то обязательно сюда, на дачу… Почему именно сюда? Она не знает. Но она его ждет.

От стенки к стенке, от стенки к стенке… Тихими, слегка заплаканными, необычно теплыми, совсем не осенними ночами…

— Какая глупость! Ну отчего тебе втемяшилось в голову, что Вячеслав вернется на дачу? Почему не в город?! Настоящая чушь!

Муж Володя…

Ну и пусть чушь! Конечно, чушь. Но от нее невозможно избавиться. Да еще такая редкая, необыкновенная осень… Она стоит не случайно. И становится жестковато-свежим, будто надушенным первой прохладой высыхающее в саду белье… И о чем-то неразборчиво твердят воробьи, рассыпавшись по траве… И ночами небрежно рисует луна на полу незнакомые силуэты и профили… Наверное, от нечего делать…

Слава, Славочка… Этой осенью он обязательно вернется. Конечно, на дачу. Потому что здесь никого, кроме них двоих, нет. И они будут говорить долго-долго, напролет все длинные ночи и такие мирные, солнечные, короткие дни. Он расскажет, как жил эти годы без Марины. Он ведь жив… Она знает, что жив. Просто пока никак не может к ней вернуться.

Семь экстрасенсов сказали ей одно и то же. Словно сговорились. Последнего она так и спросила:

— Вы что, договариваетесь между собой заранее?

Ясновидец не обиделся, но удивился. Якобы знать не знал и ведать не ведал о Марининых предыдущих визитах к другим кудесникам. И вообще, с теми, другими, не знаком. Может быть, не соврал… И сказали они все наверняка правду — Слава жив и здоров. Просто никак пока не может к ней вернуться. Его удерживают силой где-то в горах, далеко, видимо, даже не у нас в стране. Экстрасенсы не сумели точно угадать, где именно. Но он жив и здоров. Просто пока не может вернуться…

Они все рассказали Марине одно и то же. Семь раз подряд. Словно все семеро были в тот летний августовский полдень возле огромного сталинского дома на Песчаной. Слава ушел утром, сказав на прощание:

— Мама, я буду к двум. Или чуть пораньше.

Она ждет его второй год… Слава просто не смог пока вернуться к ней. Ее старший сын…

У серого дома на Песчаной в тот день его ждала белая «Волга». Экстрасенсы твердили одно и то же. Они повторялись. Слава спокойно сел в машину, потому что хорошо знал людей, там сидящих. Мужчину и женщину. Кроме водителя. Они предложили Вячеславу работать на другую страну: ничего страшного, обычные переводы с арабского. Немалые деньги. Выпускник Института стран Азии и Африки при МГУ, он свободно владел несколькими восточными языками. Плюс английский и французский. Лишь одно условие: он должен, ни о чем не спрашивая, ничем не интересуясь, уехать за рубеж. Надолго. И немедленно. Его перевезут тайком от всех. Потом, когда-нибудь, он также тайно вернется домой…

Слава отказался. И тогда его увезли насильно. Так рассказали экстрасенсы. Семь человек подряд. Слово в слово. Будто сговорились повторять друг друга. Но Слава жив и здоров. Где-то далеко в горах. Его не бьют, хорошо кормят, только не отпускают домой. И заставляют переводить. Наверное, это там, где идет война. Или где ее готовят. Ясновидцы не смогли определить точно.

От стенки к стенке, от стенки к стенке…

— Марина, ты что, всерьез решила жить всю осень на даче? А как же дети?! Опомнись! Я тебя не понимаю!

Муж Володя… Вообще-то он никогда ее не понимал. А теперь… Теперь ей уже больше не хочется добиваться его понимания. Зачем оно ей, для чего?…

Она тогда разошлась с первым мужем, и четырехлетний Иван выспрашивал у матери с тревогой:

— А вдруг мы плохого папу бросим, а хорошего не найдем?

Плохого бросили, а хорошего не нашли… Привычная судьба большинства женщин. Будь она проклята, эта судьба!

— О тебе без конца спрашивает Арина. Волнуется. Наверное, скоро тоже к тебе приедет…

Сестра Арина… Младшенькая…

По вечерам отец любил курить на лестнице возле большого окна. Рядом с мусоропроводом.

Евгений Павлович, довольно видный ученый-историк, все получил слишком поздно. Купил наконец машину, а его стали возить на государственной. Приобрел приличную, большую квартиру, а дети выросли и собирались уйти.

В последнее время Евгений Павлович старался не обращать на детей внимания, потому что его забота была им теперь совершенно не нужна, а понимания между ними так и не возникло. Почему — он не знал, а сейчас перестал и задумываться над этим. Ни к чему.

Когда-то в молодости, при получении первой в жизни комнаты, у них с Асей только и было что чемодан и Сашка, сын жены от первого брака. Потом обросли шкафами и столиками, родились девчонки…

Переехали в дом на Песчаной, когда Саша по десять месяцев в году кочевал с геологической экспедицией. Приезжал ненадолго, грязный, довольный, в тридцать лет облысевший, и, прожив дома неделю, исчезал снова. О чем он думает, чем живет, чего хочет — этого не выяснить за такой короткий срок. Да и не желал Александр никакого вмешательства в свою жизнь. Зачем?

Евгению Павловичу было очень жаль Асю. Она тоже давно примирилась со своим положением и жила как человек, махнувший на себя рукой и просто доживающий жизнь. Иногда она печально говорила о детях и тотчас замолкала.