Швейцария на полкровати (рассказы и повести) - Сергей Прокопьев

Прокопьев Сергей

Швейцария на полкровати (рассказы и повести)

Сергей Прокопьев

Швейцария на полкровати

(Избранное)

Рассказы и повести

СОДЕРЖАНИЕ

Смеховой мир Сергея Прокопьева. Предисловие Валерия Хомякова

ЁКСЕЛЬ-МОКСЕЛЬ

И под ее атласной кожей

Судьба налево, судьба направо

Где сгреб, там и хлоп.

Ёксель-моксель

Темнеченько

Швейцария на полкровати

Переполюсовка

Ревела буря в новогоднюю ночь

Егоза

С головой не договорившись

К чертям свинячим

СОРОК БОЧЕК АРЕСТАНТОВ

Медвежьи гонки

Волоха

Шишкобои

Ёлки зеленая

Абрикосы в "таежном"

Сорок бочек арестантов

Фотография

КЛЮЧИК НА СТАРТ

От несерьезного автора

Коварное пиво

Прыжок со старта

Катанки с шампанским

Ключик на старт

Олимпийский сервис

Выстрел в ночи

Водка с содовой

Не шанежки хватать

Секс на баррикадах

Байбаки подземелья

Авария любви

Билет Бухалову

А тебе-то что?

Почти по Тютчеву

Под стук трамвайный

ГАЛУШКИ НА САЗАНА

В ружье

Подарок подружайке

Галушки на сазана

Осенняя соната

Таежный крестник

Жан с рогами

Сайгак на колесах

Дед Петро на рельсах

Горстями и клоподавно

Пылающие головешки

КЛИЗМОЙ ПО ПРОФЕССИОНАЛИЗМУ

Кверху ногами

Два диагноза против Миши

Клизмой по профессионализму

Кувшин разбился

Кашей по менталитету

Мышиные дойчмарки

Очищение под елкой

ОТЕЛЛО С КОЧЕРГОЙ

Вася-кришна

Отелло с кочергой

Афиноген

Золотые ручки

Новый нерусский

Тудымо-сюдымо

Переподготовка в тумбочке

Занака

ПОВЕСТИ

ЛАРЁК-"ПУЗЫРЁК"

СВАДЬБА

Смеховой мир Сергея Прокопьева

Все это было бы смешно,

Когда бы не было так грустно.

М.Лермонтов.

Трудно составлять портрет здравствующего литератора. Иное дело - когда перед тобой классик. Тогда сразу же на память приходят готовые умные фразы, речь льется свободно. Сергей Прокопьев, слава Богу, пока еще не классик. Нет, это я не потому говорю, что он не достоин, пусть и небольшого, но зато прочного пьедестала в литературе. Просто у Сергея все еще впереди. А пока перед нами блестящий импровизатор, мастер новеллистической мозаики на темы быта. "Второй Чехов", - скажете вы. А почему бы и нет? Чехов ведь известен не только "Чайкой" и "Черным монахом", начинал он с рассказов-анекдотов, за которыми раскрывалась многомерная российская жизнь.

Обычно, когда говорят о писателе, непременно выстраивают биографическую канву, стараясь рассмотреть за жизненными фактами рвущийся наружу литературный талант. Своими биографами (вроде Эккермана у Гете) Сергей Прокопьев пока не обзавелся. Что же касается жизненного пути, то здесь все достаточно стандартно для человека советской эпохи: школа - технический вуз (Казанский авиационный институт) - производство. Двадцать лет Сергей работал инженером в КБ ПО "Полет". Сейчас он корреспондент многотиражной газеты объединения "Полет". Но эта одна сторона жизни писателя. Другая связана с литературой. Живя рядом с нами, Сергей Прокопьев художественным образом фиксирует эпоху. Может, отдельные кадры еще не стали цельной лентой, главное - что они появились и продолжают появляться. Первая книга писателя вышла в свет в 1990 г., тогда автору было 37 лет. Членом Союза писателей России он стал в 1994 г. Но наибольшая творческая активность наблюдается в последнее время, когда С. Прокопьев ежегодно выпускает по книге: "Ларек-"Пузырек" (1997 г.), "Отелло с кочергой" (1998 г.), "Ключик на старт" (1999 г.), "Ёксель-моксель" (2000 г.), "Сорок бочек арестантов" (2001 г.), "Клизмой по профессионализму" (2002 г.). Сегодня в активе писателя, который приближается к славному 50-летнему юбилею, семь книг, идет работа над восьмой. Кстати, деятельность С. Прокопьева была высоко оценена на Пленуме Союза писателей России, который проходил в 1997 году в Омске.

Признаюсь, я с удовольствием откликнулся на просьбу написать предисловие к "Избранному" Сергея Прокопьева, потому что люблю его рассказы, доверяю самому писателю, который находится в водовороте нашей жизни и видит в ней то, мимо чего, к сожалению, мы часто проходим.

И вроде бы нет в книгах Прокопьева описания каких-то закрученных сюжетов, "чернухи" вкупе с "порнухой", чем порой завлекают читателей незадачливые авторы. Здесь мне вспомнилось чеховское высказывание: "Никаких сюжетов не нужно. В жизни нет сюжетов, в ней все перемешано - глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое со смешным". Потому-то так узнаваемы и близки нам прокопьевские герои. Я не ошибусь, если скажу, что Сергей Прокопьев - это писатель для всех: людей любого возраста, профессии, социального положения. Для примера сошлюсь на своих сыновей - один из которых по образованию историк и юрист, а другой химик. Но за книгами Прокопьева они гоняются как за нашумевшим бестселлером, и каждый открывает в них что-то свое, близкое собственному мироощущению. Вероятно, дело в том внутреннем, удивительно многогранном мире писателя, который заключен в его произведениях.

У Сергея Прокопьева не было литературных наставников в привычном смысле этого слова. Не было учебы в различных семинарах или Литературном институте. Можно сказать, что учителем для писателя стала сама жизнь. Конечно, совсем без литературных воздействий не обходится ни один писатель (это так называемые опосредованные традиции). Мне думается, что среди авторов, которые в той или иной степени повлияли на формирование Прокопьева, можно назвать Чехова, Аверченко, Зощенко, Шукшина.

И смею утверждать, что Прокопьев не затеряется в этом ряду, в том числе и благодаря особому, новому, остро современному языку. Писатель - это язык, в нем главное отличие одного творца от другого. В языке - психология, философия. По языку видно, откуда автор пришел, куда движется. Хотя, по большому счету, в мире все старо, все описано, но и ветхая тема, озвученная иным языком, воспринимается остро и молодо. В немалой степени именно язык связывает литературу с современностью. "Химический" состав прокопьевского языка удивляет сложностью: здесь и хлесткая забористая простонародная речь, и сленг советской технической интеллигенции, и строгая книжная классика, почти "литературизмы", и вдруг технический канцелярит, который можно услышать лишь на оборонном заводе, и неожиданные, чисто авторские словосочетания-афоризмы, позволяющие кратко и экономно описать новое явление в жизни или характер. Пользуясь обычными языковыми приемами, для этого понадобилось бы извести целые страницы, при этом вся соль просто испарилась бы. Да, прокопьевская смесь на первый взгляд гремучая, но текст "живет и побеждает", потому что он естественен и органичен, нет в нем порочного слово и смехотворчества, вымученного конструирования языковых форм.

Сергея Прокопьева можно смело назвать мастером короткого юмористического рассказа. Но перед нами не пародист типа Хазанова или Шифрина, которые больше высмеивают, порой достаточно зло. В произведениях омского писателя смех какой-то добрый. Однако за кажущейся простотой его рассказов скрывается нечто глубокое и важное. Может быть, это и надо сейчас читателю, запуганному и замордованному со всех сторон. Ибо слишком долгое время мы были серьезными, а когда человек смеется, душа его распрямляется. Сергей Прокопьев пишет не только для того, чтобы рассмешить читателей. Писателю важно не только весело посмеяться над нелепостями нашей жизни, но прийти в конечном итоге к выводу о духовных возможностях человека.

Нет, Прокопьев весьма далек от того, чтобы в его произведениях непременно видели перст указующий, чтобы глубокомысленно размышлять над "проклятыми" русскими вопросами: "кто виноват"? и "что делать"? Да и должен ли писатель всегда отвечать на них? Пусть уж сам читатель делает свой выбор. Но мы были бы не правы, обвинив автора в равнодушии к его героям. Ведь сами-то прокопьевские персонажи так и норовят выкинуть такое коленце, от которого не знаешь, что и делать: плакать или смеяться. Уж больно нелепыми и абсурдными бывают их поступки.

К некоторым положительным героям Сергея Прокопьева удивительно подходит определение "чудик", которым в свое время критика наградила персонажей Василия Шукшина. Вспомним шукшинские рассказы, где один из героев, сельский механизатор, покупает микроскоп и мечтает избавить все человечество от болезней; другой рассказывает приезжим охотникам о том, как он стрелял в Гитлера; третий смысл жизни открывает в деревенской бане. Шукшинские интонации, несомненно, присутствуют в рассказах Сергея Прокопьева. Вспомним, например, начало рассказа Шукшина "Алеша Бесконвойный": "Его и звали-то не Алеша, он был Костя Валиков, но все в деревне звали его Алешей Бесконвойным. А звали его так вот за что: за редкую в наши дни безответственность, неуправляемость". Сергей Прокопьев в рассказе "Волоха" пишет: "Звали его Владимир Борулев. Но испокон века повелось в деревне Волоха да Волоха. Не будем и мы ломать традицию. Отличался Волоха одной особенностью. Имел тягу пооригинальничать".