Доказательство Бога - Фрэнсис Коллинз

Теплым летним утром спустя всего полгода после начала нового тысячелетия человечество шагнуло в новую эру. Сообщение о событии исключительной важности облетело мир и попало практически во все газеты: получен первый вариант расшифровки генома человека — инструкции, описывающей наше с вами устройство.

Геном человека — это совокупность всех ДНК нашего вида, наследственный код жизни. В расшифрованном виде он представлял собой текст, записанный загадочным четырехбуквенным алфавитом и насчитывающий около 3 млрд знаков. Чтение этого текста со скоростью одна буква в секунду заняло бы 31 год, если бы продолжалось без перерыва день и ночь, а для его печати обычным шрифтом на бумаге стандартного формата понадобилась бы стопка листов высотой с монумент Вашингтона — настолько огромен объем информации, содержащейся в каждой клетке нашего тела. Проект по ее раскрытию занял более 10 лет.

Торжественная церемония, посвященная успешному завершению работ, проходила в Восточном зале Белого дома; рядом с президентом Биллом Клинтоном стояли я, руководитель международного некоммерческого проекта «Геном человека», и Крейг Вентер, глава конкурирующей частной компании, проводившей аналогичные исследования. Премьер-министр Великобритании Тони Блэр был связан с нами по спутниковому каналу, и торжества проходили одновременно во многих частях света.

Президент начал свою речь со сравнения составленной нами карты генома человека и той карты новых земель, которую почти двести лет назад развернул в этом самом зале знаменитый путешественник Мэриуэзер Льюис перед президентом Томасом Джефферсоном. «Без сомнения, — сказал Клинтон, — это самая важная и самая дивная карта, какую когда-либо составляло человечество». Но более всего привлекла общее внимание та часть его речи, где он перешел от научного значения нашего проекта к его духовному аспекту. «Сегодня, — произнес он, — мы изучаем язык, посредством которого Бог создал жизнь. И мы испытываем еще большее благоговение перед сложностью и дивной красотой драгоценнейшего и священнейшего из Его даров».

Не оттолкнуло ли меня, ученого-естествоиспытателя, то, что лидер свободного мира в момент величайшего торжества науки делает заявление откровенно религиозного характера? Не нахмурился ли я невольно, не уставился ли в пол? Вовсе нет. В действительности в лихорадочные дни, непосредственно предшествовавшие церемонии, я работал в тесном контакте с референтом Клинтона и от всей души приветствовал включение в речь этих слов, а в своем ответном выступлении откликнулся на них так: «Сегодня счастливый день для всего мира. Смирением и благоговением наполняет меня сознание того, что мы впервые сумели заглянуть в инструкцию, по которой сотворены и которая до сих пор была известна одному лишь Богу».

Что же такое творилось в Восточном зале? Почему вдруг президент и ученый, взявшие на себя задачу объявить о крупнейшем достижении в биологии и медицине, захотели в связи с этим поговорить о Боге? Разве научное и религиозное мировоззрение не противоположны друг другу, разве можно соединять их в одной речи — тем более в Белом Доме? По каким причинам мы оба решили так поступить? Быть может, нас охватило поэтическое вдохновение? Или мы лицемерили, цинично заискивали перед верующими или перед критиками проекта, считающими, что расшифровка генома сведет человека к машине? Нет — по крайней мере, в моем случае точно нет. Я действительно рассматривал успешное картирование генома человека и дешифровку этого величайшего в мире текста одновременно и как потрясающее научное достижение, и как повод почтительно склониться перед Богом.

Такое сочетание переживаний многих озадачит — ведь обычно считается, что настоящий ученый не может всерьез верить в сверхъестественное. Эта книга написана с целью опровергнуть подобные представления и показать, что вера в Бога может быть результатом сознательного выбора в рамках рационализма, а ее принципы фактически дополняют те, на которые опирается наука.

Согласно распространенному в наши дни мнению, синтез научного и религиозного мировоззрения невозможен, стремление к нему равносильно попытке свести в одну точку два полюса магнита. Тем не менее, немалое число американцев проявляет интерес к тому, чтобы сочетать в своей жизни оба мировоззрения. По результатам социологических опросов последних лет, 93% из них считают себя верующими (в той или иной форме); при этом они водят машины, пользуются электроэнергией, учитывают в своих планах прогнозы погоды, т. е. религиозность, очевидно, не мешает им принимать достижения науки, а значит, признавать научные истины в целом достоверными.

А что можно сказать о религиозности в научной среде? В действительности и среди ученых верующих намного больше, чем могло бы показаться. В 1916 г. биологам, физикам и математикам был задан вопрос о том, верят ли они в Бога, активно общающегося с людьми и способного услышать молитвы. Около 40% ответили утвердительно. И этот процент, к удивлению исследователей, оказался практически таким же в 1997 г., когда они задали ученым в точности тот же вопрос.

Так что же, никакой «битвы» между наукой и религией вообще не происходит? К сожалению, она вполне реальна, поскольку аргументы в пользу потенциальной гармонии часто не слышны за громогласными декларациями сторонников крайних точек зрения. Обе стороны ведут себя весьма агрессивно. Например, выдающийся эволюционист Ричард Докинз заявляет, что вера в эволюцию предполагает атеизм. Этим он по сути дела дискредитирует религиозные верования сорока процентов своих коллег, объявляя их сентиментальной чушью. До чего способен договориться Докинз, показывает такая цитата: «Вера — прекрасная отговорка, замечательное оправдание для того, чтобы избежать необходимости думать и оценивать доказательства. Она — убежденность вопреки отсутствию доказательств, а может быть, даже по причине их отсутствия... Вера, будучи убежденностью, не основанной на доказательствах, является главным злом всякой религии».

Некоторые религиозные фундаменталисты, в свою очередь, нападают на научные методы, утверждая, что полученные с их помощью знания опасны и недостоверны, а единственное надежное средство раскрытия научной истины — это буквальная интерпретация священных текстов. Самым знаменитым сторонником таких взглядов был покойный Генри

Моррис, автор следующих слов: «Ложь об эволюции доминирует в современной научной мысли и пронизывает все ее сферы. Отсюда с неизбежностью следует, что на эволюционизме лежит основная ответственность и за гибельные политические преобразования, и за повсеместно ускоряющееся разрушение нравственных устоев и обращение в хаос социальной жизни...Когда наука и Библия расходятся, это значит, что ученые неверно проинтерпретировали собственные данные».

Какофония голосов, отстаивающих непримиримые позиции, приводит честных наблюдателей в смущение и уныние. Одни резонно заключают, что должны выбирать между двумя малоприятными крайностями, и, разочарованные в обеих, перестают доверять и выводам науки, и духовным ценностям, которые предлагает организованная религиозная жизнь, скатываясь в результате к антинаучному мышлению, поверхностной религиозности или просто к апатии. Другие решают отдать дань и вере, и научному знанию, но во избежание дискомфорта, связанного с очевидными конфликтами, отводят им не соприкасающиеся друг с другом сферы своего материального и духовного бытия. Так, покойный биолог Стивен Джей Гулд отстаивал точку зрения о том, что они должны занимать отдельные «непересекающиеся магистерии». Но и такой подход не решает проблему, он — потенциальный источник внутреннего конфликта, так как не дает принять во всей полноте ни науку, ни религию.

Оставляют ли современные знания в области космологии, эволюции и генетики человека возможность для богатого и гармоничного сочетания между научным и религиозным мировоззрением? Таков центральный вопрос этой книги, и я отвечаю на него решительным «да!». По моему мнению, здесь нет конфликта, можно одновременно быть ученым-естествоиспытателем, строго придерживающимся научных методов, и веровать в Бога, интересующегося каждым из нас лично. Сфера науки — исследование природы, сфера Бога — духовный мир, в котором бессильны инструменты и язык науки. Этот мир нужно изучать сердцем, умом, душой, — и ум должен найти способ охватить обе сферы.

Я покажу, что две точки зрения — научная и религиозная — способны сосуществовать в пределах одной личности, обогащая и просвещая ее. Наука — единственный надежный путь познания природы, и ее инструменты при правильном применении позволяют нам глубоко проникать в суть материи. Но почему возникла Вселенная? В чем смысл человеческого существования? Что случается с нами после смерти? Поиск ответов на тако­го рода вопросы — одно из главных побуждений человечества, и здесь наука сама по себе нам не поможет. Чтобы охватить своим пониманием зримое и незримое, мы должны соединить мощь двух подходов — научного и религиозного. Моя цель — исследовать путь к трезвой и интеллектуально честной интеграции этих позиций.