Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…». По следам «Непричесанной биографии» - Леонид Аринштейн

Леонид Аринштейн

Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…»: По следам «Непричесанной биографии»

© Грифон, 2012

© Аринштейн Л. М., 2012

© Бурденюк Е., оформление, 2012

Памяти Михаила Павловича Алексеева, учителя, ученого и человека чести, благородного и бесстрашного

От автора

Это третья книга биографического цикла о Пушкине. Как и в первых двух – «Пушкин: Непричесанная биография» и «Пушкин: И про Царей, и про Цариц», – я придерживался в ней следующих принципов.

Первое. Строгая историческая объективность. Никаких домыслов, никакой мифологии, только научно выверенные факты и максимально широкое использование подлинных документов.

Второе. Занимательность (что, я думаю, существенно для многих читателей). Но опять-таки, не ценой придумывания и фантазий. Пушкин был настолько неординарной личностью, и жизнь его настолько изобиловала неожиданными поворотами и непредсказуемыми перипетиями, что мало какой вымышленный роман сравнится с нею.

Третье. Биографический подход, суть и смысл которого в том, чтобы увидеть через произведения Пушкина его жизнь. И обратно: понять через события жизни Пушкина те или иные его произведения. Такой подход по каким-то причинам в советское время осуждался официальной идеологией. Это пренебрежение к биографическому методу отомстило само за себя: оно лишило литературоведение многих открытий, которые могли бы приблизить к пониманию Пушкина его читателей и почитателей. Насколько благодарно этот подход воспринимается широким читателем, свидетельствует успех «Непричесанной биографии». Я подробно обосновал этот подход в предисловиях ко всем пяти изданиям «Непричесанной биографии», и повторяться здесь нет необходимости.

Теперь об отличии этой книги от двух предшествующих. Оно в следующем.

Первые две книги я пытался выстроить как по возможности единое повествование. Я говорю «по возможности», потому что с самого начала понимал, что любая заорганизованность в разговоре о Пушкине – дело обреченное.

В этой книге я рискнул сделать следующий шаг, изменив ее жанровую структуру. Книга состоит из отдельных новелл, позволяя тем самым сосредоточиться на том, что при систематическом повествовании ушло бы в «частности» и прошло бы мимо внимания.

В первой части – «Нельзя ль найти подруги нежной?» – десять таких новелл. Заглавие этой части говорит само за себя. Читатель найдет здесь немало нового.

Вторая часть – «Как Царь не давал гнобить Пушкина» – настолько изобилует новым материалом, что он разрывает рамки жанра задуманных мною первоначально двух новелл и превращается в историко-документальное повествование о том, как Николай I оберегал Пушкина от придирок своих собственных чиновников, и о почти детективной творческой истории одного из центральных произведений Пушкина – «Пророк».

Третья часть содержит девять миниатюр в жанре, который академик М. П. Алексеев называл «заметками на полях». Такие заметки касаются одного произведения и посвящены, как правило, какому-то узкому вопросу спорного или уточняющего характера. Четыре миниатюры публиковались в предпоследнем издании «Непричесанной биографии» (2007 г.) в разделе «Непрочитанные стихотворения Пушкина», другие публикуются впервые.

Февраль 2012 г.

Часть I. «Нельзя ль найти подруги нежной?»

Нельзя ль найти подруги нежной?Нельзя ль найти любви надежной?И ничего не нахожу…

«Когда Потемкину в потемках…»

Едва ли многие читатели Пушкина помнят небольшое стихотворение великого поэта, состоящее всего из четырех строк:

Когда Потемкину в потемкахЯ на Пречистенке найду,То пусть с Булгариным в потомкахМеня поставят наряду.

(III, 457)[1]

В Малом академическом издании сочинений Пушкина эти строки прокомментированы так: «Четверостишие, сохранившееся в рукописи Пушкина, относится к Е. П. Потемкиной, сестре декабриста Трубецкого, жившей в Москве на Пречистенке. Смысл этой шутки Пушкина неясен и обстоятельства, ее вызвавшие, неизвестны» (3, 471).

Действительно, смысл четверостишия неясен. Ясно лишь, что это характерный для Пушкина шутливый экспромт, вызванный какими-то конкретными обстоятельствами. Что это за обстоятельства – неизвестно. А без этого понять смысл сказанного невозможно. И всё же смысл стихотворения прочитать можно. Ключом к его прочтению служат упоминаемые в стихотворении собственные имена Елизаветы Петровны Потемкиной и Фаддея Венедиктовича Булгарина. Имя Булгарина, судя по тексту, носит здесь вспомогательный характер: оно служит мерой того крайнего унижения, на которое, при определенных условиях, Пушкин был готов пойти, причем вполне добровольно: «…Пусть с Булгариным в потомках / Меня поставят наряду».

Что же это за условия? Из текста ясно, что они как-то связаны с именем Е. П. Потемкиной, – точнее, с тем, удастся ли Пушкину найти ее «в потемках на Пречистенке». Удастся – тогда поэт готов пожертвовать своей посмертной славой: пусть потомки приравняют его к Булгарину. (Как Пушкин оценивал Булгарина, напоминать не надо.) Цена вопроса, как видим, очень высока! В чем же дело? Почему Александру Сергеевичу так уж позарез понадобилась Потемкина, с которой его до той поры мало что связывало?

Графиня Е. П. Потемкина

О Потемкиной в связи с Пушкиным известно главным образом то, что она была посаженой матерью на его свадьбе с Натальей Николаевной Гончаровой 18 февраля 1831 г.

И здесь обстоятельства начинают проясняться. Первоначально Пушкин просил быть посаженой матерью на его будущей свадьбе свою давнюю приятельницу Веру Федоровну Вяземскую. Сразу же после того, как Пушкин получил согласие на брак с Натальей Николаевной, в апреле 1830 г. он направил В. Ф. Вяземской письмо, которое завершил словами: «И я прошу Вас, дорогая княгиня, быть моей посаженой матерью» (XIV, 81).

Вера Федоровна согласилась и примерно за месяц до свадьбы через своего супруга князя П. А. Вяземского подтвердила согласие. В письме от 17 января 1831 г. Петр Андреевич писал в своей обычной для переписки с Пушкиным дружески-шутливой манере: «Посаженая мать спрашивает, когда прикажешь ей сесть и просит тебя дать ей за неделю знать о дне свадьбы» (XIV, 146).

Никаких осложнений с этой стороны не предвиделось. Как вдруг, словно гром с ясного неба: 3 февраля, когда до свадьбы оставались считанные дни, Вера Федоровна взобралась на детскую кровать, чтобы приладить к стене образок, оступилась и упала… Да так, что у нее случился выкидыш, имевший довольно серьезные последствия, надолго, почти на два месяца, уложившие ее в постель[2].