Крошка Черити - Джорджетт Хейер

Джорджетт Хейер

Крошка Черити

Глава 1

Хотя пожилому джентльмену, страдающему от несварения желудка и исключительно тяжелого приступа подагры, почти невозможно получить удовольствие от чего-либо, кроме облегчения физических страданий, граф Рокстон наслаждался своей обличительной речью. Он всегда считал своей обязанностью краткие визиты наследника использовать для отеческих наставлений. Со стороны его упреки выглядели несправедливыми, потому что виконт Десфорд любому показался бы образцовым сыном, которым может гордиться самый строгий отец. Кроме привлекательного лица и гибкой, но атлетической фигуры, он обладал легким характером, поистине неисчерпаемым терпением и вдобавок – чувством юмора, которое обнаруживало себя только искорками смеха в глазах и многим казалось неотразимым. Но его отец не относился к их числу: страдая от подагры, находил эту черту характера раздражающей.

Стоял июль, но погоду едва ли можно было назвать знойной, и граф распорядился затопить в библиотеке. Они с сыном сидели по разные стороны камина, граф – поместив перевязанную ногу на скамеечку, его отпрыск (незаметно отодвинувшийся от тлеющих поленьев) в небрежной позе раскинулся напротив. На виконте были бриджи из оленьей кожи, куртка и высокие сапоги – словом, образцовый наряд джентльмена, ненадолго остановившегося в деревне, но несомненная элегантность его облика, сказывающаяся и в покрое куртки, и в манере повязывать шейный платок, послужила для графа предлогом, чтобы заклеймить сына чертовым денди. Последовал слабый протест:

– О нет, сэр! Мои знакомые были бы потрясены, услышав ваши слова!

– До меня дошли слухи, – произнес отец, сверля его взглядом, – что вы именуете себя коринфийцами!

– По правде говоря, – примирительным тоном ответил виконт, – я не называю себя никак! – Он выждал минуту, наблюдая со смешанным чувством сострадания и насмешки за разъяренным отцом, и продолжил: – Да что вы, сэр! Чем я заслужил такую взбучку?

– А что вы сделали, чтобы заслужить поощрение? – тут же грозно отозвался отец. – Ничего! Вы ветрогон, сэр! Легкомысленный повеса, ни на секунду не задумывающийся над обязательствами, которые налагает на него происхождение! Вы ведете себя как какой-то безродный плебей! Вы мот и транжира – и не стоит напоминать, что вы независимы в своих тратах на лошадей, на пари и юбки, – я достаточно хорошо об этом помню! Я всегда говорил – с той минуты, как ваша двоюродная бабушка изъявила желание сделать вас своим наследником, – и говорю сейчас, и буду говорить, что это в точности то, чего и следовало ожидать от подарка этой легкомысленной особы! Как мило было с ее стороны вручить вам карт-бланш на любого рода… экстравагантные причуды! Но довольно, – продолжал милорд с некоторой непоследовательностью, но с предельной искренностью, – я больше ничего не скажу! Она была тетушкой вашей матери, поэтому я умолкаю!

Он помедлил, бросив вызывающий взгляд на своего отпрыска, но тот лишь кротко запротестовал:

– Не стоит, отец…

– Если б она позаботилась распорядиться так, чтобы наследство было использовано на благо вашей будущей жены и семьи, я счел бы это истинным благословением, – сказал милорд и сразу же добавил: – И вовсе не потому, что сам я не готов способствовать вашему вступлению в брак.

Он снова помедлил, и виконт, угадывая продолжение, вежливо вставил, что считает себя многим обязанным отцу.

– О нет! – мрачно оборвал его светлость Рокстон. – Не поверю этому, пока вы не подарите мне внука, забыв о том, как жжет вам карманы бабушкино наследство. Ей-богу, что за дети у меня! – произнес он, внезапно расширив круг обвиняемых. – Ни один из вас не позаботился о своем роде! В моем возрасте положено иметь целую толпу внуков, услаждающих последние годы! Есть они у меня? Их нет! Ни одного!

– По правде говоря, у вас их трое, – примирительно вставил виконт. – Не могу утверждать, что они действительно услада вашей старости; но я считаю только справедливым по отношению к моей сестре Гризельде, чтобы не забывали о ее трех отпрысках!

– Девчонки!.. – отрезал граф, жестом отвращения отбросив это возражение. – Кроме того, они Броксбурны! А я хочу мальчиков, Эшли! Каррингтонов, продолжателей нашего рода, семейной чести и традиций!

– Нельзя так решительно сбрасывать их со счета! – возразил виконт. – Рассуждая здраво, если б я из благодарности к вам, сэр, женился в двадцать лет и моя бедная жена каждый год приносила бы мне близнецов, вы все же могли оказаться обманутым в своих ожиданиях – представьте, если б я произвел на свет одних девочек?..

Эта попытка остроумно закончить спор (а граф всегда был расположен к хорошей шутке) могла бы привести к успеху, но боль в перевязанной ноге заставила лорда Рокстона поморщиться, и он грозно произнес:

– Смехотворные отговорки, сэр! Я мог бы напомнить, что вы – благодарение Господу! – не единственный мой сын!

– Конечно, – согласился виконт с тем же непоколебимым добродушием, – и так как Саймон слишком молод, чтобы наполнить бывшую свою детскую собственными отпрысками, я надеюсь на Гораса, когда война кончится – а по всем расчетам, ей осталось длиться недолго, – и он вернется к нам.

– Горас! – простонал его светлость. – Я буду считать за счастье, если он не привезет с собой какой-нибудь французский пучок кружев и перьев!

– О, мне это не кажется возможным, – сказал виконт. – Он вовсе не так расположен к иностранкам, сэр, и сознает свой долг перед семьей не хуже вас.

– Мне не дожить до этого, – произнес граф трагическим тоном и тут же разрушил достигнутое этой жалобой впечатление, воскликнув: – Скорее вам до этого не дожить!

Виконт рассмеялся – не вполне искренне.

– О нет, нет, отец! – воскликнул он. – Не пытайтесь меня напугать! Я с вами близко знаком двадцать девять лет и давно научился понимать, когда меня водят за нос! Помилуйте, сэр, да вы весь – жилы да кости, правда, имеющие некоторую склонность к подагре, которой легко могли бы избежать, если б не выпивали больше двух бутылок портвейна в присест. Не сомневаюсь, что вы еще дадите жару моему сыну, как мне сейчас!

Выраженная Десфордом уверенность в превосходном здоровье отца была приятна графу Рокстону, но про себя он отметил, что никогда не одобрял и не понимал жаргона, распространенного между современными молодыми людьми. Он поборол желание указать виконту, что, когда потребуется его мнение о винном рационе отца, о том будет спрошено: никакое сыновнее почтение не заставило бы Эшли промолчать, а графу не хотелось ввязываться в спор – он чувствовал себя на этой почве не вполне уверенно. Он лишь сказал:

– Ваш сын? Избавьте, Десфорд, – я не интересуюсь побочными отпрысками, хоть, возможно, вы и ведете им счет.

– Нет, сэр, ничего такого мне не известно, – произнес виконт, не обращая внимания на намеренно оскорбительный намек.

– Рад это слышать! Но если бы вы согласились жениться по моему совету, ваш сын сидел бы у меня на коленях в эту самую минуту!

– Мне кажется маловероятным, сэр, чтобы его попытки устроиться на ваших коленях в эту самую минуту доставили вам удовольствие!

Граф от души расхохотался, но сразу же напустил на себя прежнюю суровость:

– О, нет нужды понимать мои слова так буквально! Беда в том, что вы поступили очень скверно, отказавшись просить руки Генриетты Силвердейл. Никогда не думал я, что столкнусь с такой неблагодарностью, Десфорд! Можно подумать, что я подобрал вам невесту, которая вам не по душе или с которой вы вовсе не знакомы – что, должен вам сказать, нередко бывало в мое время! Напротив, я выбрал девушку, с которой вы близко знакомы всю вашу жизнь и к которой, как мне казалось, искренне привязаны. Я мог бы поискать кого-нибудь познатнее, но все, о чем я заботился, – это ваше счастье! И как были вознаграждены мои усилия? Отвечайте, сэр!

– О, помилуйте, сэр! – воскликнул виконт, в первый раз обнаруживая нетерпение. – К чему ворошить историю девятилетней давности? Неужели вы не можете допустить, что Хетта не больше хотела выйти за меня, чем я – жениться на ней!

– Нет, не могу, и если вы намерены заявить, что не привязаны к ней, можете не сотрясать зря воздух!

– Конечно, я привязан к ней – как если б она была моей сестрой! Мы по-прежнему лучшие друзья, но мужчине не годится жениться на сестре, как бы она ни была ему мила! Причина в том, отец, что вы с сэром Джоном совершили величайшую ошибку! Для меня остается загадкой, как вы могли быть такими болванами, чтобы, обговорив план действий между собой, воспитывать нас, как будто мы и впрямь брат и сестра! Каким ударом это стало для меня в один прекрасный день! Нет, нет, не надо ругать меня за «болванов»! Я сказал: «Для меня остается загадкой» – вот мои точные слова!

– Не пытайся умаслить меня этими лицемерными извинениями! – проворчал отец.