Дождь - Андрей Ливадный

Андрей Ливадный

Дождь

3875–3990 гг.

1

Старое шоссе, ведущее к границе терраформированных территорий, начиналось от города. Пологий съезд прорезал цокольный этаж мегаполиса, перетекая в скоростную трассу там, где высились давно не функционирующие, распахнутые настежь ворота.

Внедорожник службы климатического контроля, тащивший за собой массивный прицеп с аппаратурой, появился на съезде незадолго до сумерек. Автомобиль, шелестя покрышками и озаряя отвесные стены рукотворного ущелья периодически включающимися стоп-сигналами, накатом преодолел спуск и послушно остановился, повинуясь жесту вооруженного охранника, дежурившего у установленных в шахматном порядке бетонных плит, затрудняющих скоростное движение.

— Блокпост, — не оборачивая, произнес водитель.

На заднем сидении внедорожника шевельнулась полноватая фигура.

— Спокойно, Кирилл. У нас все в порядке, — раздался голос. — Охрана предупреждена о выезде.

Водитель кивнул, но все же протянул руку, сняв оружие с предохранителя. Тяжелый автоматический пистолет, рассчитанный под патрон с химическим наполнением, лежал на пассажирском сидении под небрежно брошенной курткой.

— Не понимаю, что произошло. — Он говорил, продолжая следить за действиями человека, не спешившего к машине, — охранник отступил, с подозрением рассматривая внедорожник. — Никто ведь не нападал на город. Почему люди опять всполошились, выставили посты?

— Утрата знаний провоцирует подозрительность, обостряет фобии. — Ответил пассажир. Не смотря на явную напряженность момента, он даже не поменял позы.

— Какие у современного поколения могут быть фобии, док? Они даже не помнят бунта машин.

— Охота на ведьм… — скупо и не совсем понятно ответил его собеседник. — Кто-то порылся в архивах, раскопал материалы по бунту, и использовал информацию в своих интересах. Не забывай, что в среде людей идет постоянная борьба за власть.

— Не проще ли подчистить архивы? — буркнул Кирилл, исподволь наблюдая за охранником, которому только что небрежно, приветственно помахал рукой.

— Нет, не проще. Перекраивать, либо купировать историю — последнее дело…

— Все, молчим. Он уже близко. — Кирилл выглянул через проем опущенного бокового стекла. — Привет, Найл! Ты что сегодня такой хмурый? Или не узнал?

— Не дергайся. Куда собрались, на ночь глядя? — грубо спросил охранник. Не нужно было быть психологом, чтобы понять — за грубостью скрывается страх. Страх перед неведомой опасностью, степень которой каждый преувеличивал для себя в силу собственной фантазии.

«Действительно — охота на ведьм…» — подумал Кирилл, произнеся вслух:

— Аппаратуру везем на станцию.

— Оружие есть?

— Конечно, — кивнул Кирилл. — Куда без него? А что случилось, можешь сказать?

— Вот грохнут вас, тогда узнаешь. — В глазах охранника, наконец, промелькнул откровенный, плохо скрытый страх. Его небритый кадык дважды дернулся — Ты что, Кирилл, действительно ничего не знаешь?

— Нет. Когда мне собирать слухи? Мы в дорогу готовились, — спокойно ответил водитель.

— Двух киборгов сегодня застрелили. При попытке к сопротивлению. Я думал сказки, — Найл сплюнул. — Оказалось — нет.

— Вот блин… — Кирилл сокрушенно покачал головой. — А как их распознали?

— Детектором. Он реагирует на металлокерамику. Собрали по древним чертежам. Вот я теперь думаю, сколько среди нас оборотней? — В глазах Найла снова прорвался тонущий в адреналине страх, его рука машинально переместилась на пистолетную рукоять короткоствольного автомата. — Вот ты, — он приподнял ствол оружия, — чем докажешь, что человек?

— Рехнулся? — укоризненно покачал головой Кирилл. — С какой радости я тебе должен что-то доказывать? Ты сам-то проверялся на детекторе?

Найл онемел от такой наглости. Секунду казалось, что он сейчас взорвется негодованием, но нет, пронесло…

— Ты рот свой закрой, идиот! — сипло выругался он, оглядываясь в очевидном страхе, что слова Кирилла мог услышать кто-то еще.

— Ладно, забудь, — примирительно произнес водитель. — Мне как, ехать можно? Или будем тут с тобой препираться, кто из нас человек?

— Да езжай, придурок, если тебе жизнь не дорога! — вспылил охранник. — Я тебя предупредил. Киборги не миф.

— Ну, если встречу — им же хуже будет, — ворчливо огрызнулся водитель. — Я за городом сначала стреляю, а уж потом разбираюсь, кто есть кто.

Через семь часов, уже в предрассветных сумерках машина свернула с трассы, направляясь к строениям заброшенной агротехнической фермы.

Свет фар скользнул по нежилым постройкам, выхватил из мрака, сгущавшегося между зданиями, контуры двух почвоукладчиков, брызнул бликами в осколках стекла, и погас.

Кирилл вылез из машины, подошел к прицепу, отсоединил его, и произнес, обернувшись на звук хлопнувшей дверцы:

— Нельзя мне возвращаться в город.

— Как поступим? — спросил полноватый низкорослый человек, выбираясь из машины.

— В духе времени, — недобро усмехнулся Кирилл, вспомнив перекошенное лицо Найла. — И тебе заодно пропуск в город обеспечим. — Он обошел внедорожник и, подняв оружие, трижды выстрелил в лобовое стекло, точно рассчитав, чтобы пули не задели цепи управления. — Кровь еще есть?

— Есть.

— Один контейнер дай…

— Держи.

Кирилл открыл водительскую дверь и щедро плеснул консервированной кровью на сидение.

— Застрелили меня. А ты едва вырвался. Поэтому возвращаешься без прицепа, — все бросил. Думаю, при таком раскладе проверка на детекторе тебе не грозит. Они станут пялиться на кровь и даже не вспомнят про прибор.

— Согласен. Ты справишься сам?

— А что мне остается? Конечно, справлюсь, не в первый раз…

— Только учти, я не успел восстановить ему память.

— Разберусь. Как его имя? — Он покосился на прицеп, где вместо аппаратуры климатического контроля под прорезиненным тентом находилась мобильная камера биологической реконструкции.

— Его зовут Остин. Большего мне выяснить не удалось. Не хватило времени.

— Хорошо хоть имя узнал. Ладно, давай, помоги мне с прицепом, а потом сразу езжай.

2

Год спустя…

Томилась природа. Томилась в ожидании дождя. Рваные и редкие тучи — светлые, озаренные предзакатным солнцем, свинцово-серые снизу и рдеющие по краям, медленно ползли по небу, то скрывая диск светила, то вновь позволяя палящим лучам изливаться на притихшую в ожидании влаги листву.

Ни ветринки. Воздух густой, его не вдыхаешь, а будто пьешь.

Тучи не тучи. Идут стороной, не сплошным фронтом, — рваными клочьями, только сулящими надежду на дождь, но скорее обманут, чем прольются живительной влагой.

Остин не понимал, что с ним происходит.

Он был убежден, что родился не здесь и не вчера, но память саботировала, отказывала ему в доступе к прошлому. Смутные видения, что посещали его во снах, заставляя просыпаться в холодном поту, не в счет. Степень достоверности подобной информации сомнительна.

Земля между пальцами рассыпалась, сухие комочки с шуршанием собирались в коническую горку.

Пожалуй, еще неделю растения выдержат без воды. Корневая система у них уходит вглубь почти на два метра, там влага пока держится.

Рассудок Остина требовал действия, но что он мог предпринять?

Хороший вопрос. Сидеть на потрескавшейся от засухи земле, бесцельно просеивая ее меж пальцами, ему надоело.

Надо бы пойти к Кириллу, посоветоваться с ним. — Остин встал, отряхивая пыль с одежды.

Неподалеку высились строения полуразрушенной временем агротехнической фермы. Здесь Остин год назад очнулся от непонятной ему формы небытия, тут прожил неполные тринадцать месяцев, общаясь только с Кириллом — таким же, как и сам Остин, созданием — не человеком, и не машиной…

Он, конечно, подозревал, что единственный друг и собеседник, каким-то образом причастен к его возвращению в мир, однако данная тема являлась запретной, по крайней мере при разговоре Кирилл всячески старался ее избегать.

…Направляясь к ферме, Остин миновал высохшее поле, затем ступил под сень чахлого перелеска, взглянул на деревья, погибающие от недостатка влаги, и вдруг остановился от внезапно полыхнувшей в сознании мысли: «Нужно идти в город».

То, чего боялся и втайне ждал — случилось.

Смутные, малопонятные пока образы вырвались из глубин памяти осколочными фрагментами — еще не воспоминания о прошлом, но нечто близкое к ним, проходящее на уровне подсознания.

Город.

Он виделся смутной глыбой, нагромождением сумеречных геометрических форм, поделенных на кварталы и уровни, пронизанных множеством тоннелей, улиц, автомагистралей.