Красная петля - Реджи Нейделсон

Реджи Нейделсон

Красная петля

Посвящается Ричарду Дэвиду

Часть первая

1

«Неба синь мне сияет, неба синь – сколько глаз хватает».

В то раннее воскресное утро я еще не до конца проснулся, когда услышал, как кто-то на улице насвистывает «Неба синь». Песенка – из тех, что потом крутятся в голове целый день. Я слушал ее почти все лето, и свистел тот парень необычайно чисто и мелодично.

Я свесил ноги с кровати, встал, взял пачку сигарет. Как был голый, подошел к окну, распахнул его пошире и выглянул наружу.

Заря только занималась – дымчатая, розоватая, холодная. И я увидел его внизу, на тротуаре, в неоново-оранжевой спецовке, синих брюках, голубой рубашке и бейсболке. Сосредоточенно орудуя метлой и совком, он собирал мусор у тротуара и закидывал в серый пластиковый бак на колесиках. И насвистывал «Неба синь», а я смотрел на него и слушал. Закурив, я уселся на подоконник своего обиталища на Уокер-стрит. Знойное лето шло на убыль. Я был счастлив.

Сегодня моя свадьба, и я пребывал в такой гармонии, какой не ведал уже четверть века – с тех пор, как перебрался в Нью-Йорк. Музыка – благое знамение, такая проникновенная и упоительная, к тому же в исполнении мусорщика. Наверное, он работал На одну из этих общественных групп, что нанимают бездомных для уборки там, где не справляются городские власти.

Идиллия: солнце восходит над Ист-Ривер, слева от меня; впереди погожий денек; асфальт чисто подметен, и насвистывает парень в оранжевой куртке. Мне нравится, как Сгэн Гетц поет «Неба синь», но этот чистый свист – не просто песня. Это нечто среднее между Мелом Торме и гимном.

Прорезался мобильник. Я прочел сообщение. Снова Сид Маккей. Он уже звонил вчера вечером, просил подъехать в Ред-Хук, говорил, будто его что-то тревожит. А я не поехал: замотался с делами, потом неважно себя чувствовал. И вот – срочное послание. Я посмотрел на часы. Только семь. До свадьбы я сто раз успею сгонять в Бруклин и обратно. Я ведь на самом деле должник Сида: как-то он помог мне в одном важном деле. Он здорово рисковал – и никогда не просил ничего взамен. Да, Сид – друг, а я – его должник.

Я принял душ, натянул джинсы и футболку, вышел, сел в машину и отправился в Бруклин. В городе стояла такая тишь, что я поехал по Бруклинскому мосту, а не по тоннелю Бэттери, скоростному, но за восемь баксов.

После моста я пересек скоростное шоссе и свернул к Рея-Хуку, к реке. Весь путь занял пятнадцать минут. Ван-Брант, главная улица района, была пустынна. Среди приземистых двухэтажных домов ютились булочная, пара закусочных, парикмахерская, винный магазин, металлоремонт, церковь – да и все, кажется. Я вырулил к набережной.

Этим воскресным утром старые доки, все еще красивые хранили безмолвие, покоясь в отблесках зари на речной глади. Я посмотрел через реку Я почти осязал контуры Манхэттена на фоне неба.

Тот покойник в бухточке, в нескольких футах от меня, насколько можно было различить, застрял под изгнившим причалом. Руки раскинуты, ноги качаются на воде – кто-то заметил, что он похож на Христа.

Эта старая пристань тянулась вдоль рукава, что соединял реку с водохранилищем Эри. На одном берегу – сахарный завод, превращенный в склад. На другом – длинный кирпичный пакгауз.

Люди выстроились вдоль берега, тихо переговаривались, и все глазели в одну точку – словно толпа перед уличным монитором, где транслируют футбольный матч. Там были двое детективов, человек в форме, водолаз в черном блестящем гидрокостюме, фотограф полицейского департамента. Чуть поодаль стоял какой-то бородач в рабочем комбинезоне и монтажных ботинках, с собакой на поводке. Наверное, случайный прохожий выгуливает пса.

Я снова посмотрел на труп. Вообще-то мне было нужно на кирпичный склад, где располагался офис Сида, но мое внимание привлекла машина со включенной мигалкой.

– Сколько он пробыл в воде? – спросил я детектива, прятавшую руки в карманах красной хлопчатой куртки.

На ней были джинсы, кеды, во рту – жвачка. Я представился детективом с Манхэттена – не более того. К чему разглашать, где именно я работаю?

Я занимался неприятными вещами – детская преступность, обидчики детишек – и не распространялся об этом без нужды. Моя лаконичность вполне устроила коллегу, лишних вопросов не последовало.

– Немало, – ответила она. – Говорят, где-то с вечера. Трудно сказать, пока его не достанут.

В это время я сидел в баре, а Сид мне названивал и оставлял сообщения.

– При нем есть документы?

Она покачала головой.

– Пока ничего не нашли. С ним уже битый час возятся, пытаются вытащить так, чтобы ничего не оторвалось. – Она сняла легкую красную куртку, повязала рукава вокруг талии. – Господи, я порой ненавижу эту проклятую работу, веришь? Надеюсь, они не покромсают его на куски, – добавила она и указала на двух мужчин в желтых макинтошах, которые появились из-за грузовика с тесаками, пилой и полной сумкой еще каких-то инструментов. Они подошли к причалу и, присев на корточки, принялись изучать место.

Детектив выплюнула жвачку.

– Мерзкая антиникотиновая жвачка. На вкус – дерьмо, – пожаловалась она. – У тебя, кстати, сигаретки не найдется?

Я протянул ей пачку.

– Спасибо. Не знаю, и какого черта я бросить решила? Спасибо большое.

Улыбнулась. Симпатичная дамочка: лет тридцать пять, милая улыбка, отличная фигура.

– Точно, – сказал я. – Ты еще здесь побудешь?

– Ради тебя – сколько угодно! – Она не без кокетства засмеялась и направилась к причалу.

Не хотелось торчать там, пока будут вытаскивать труп. И я двинул дальше к складу, до которого оставалось несколько сотен ярдов.

Это сооружение делили между собой студии и мастерские. Я вошел через главный подъезд, поднялся на два пролета и отыскал обиталище Сида. Постучал в дверь. В ответ – тишина. Спустился обратно. Перед складом по берегу рукава тянется длинный бетонный пирс и утыкается в бухту. И я пошагал по этому пирсу, с телефоном в руке. Я нервничал, на душе кошки скребли. Где, черт возьми, Сид, в такой-то час? Восемь утра. Куда он запропастился в воскресенье, ни свет ни заря? Он сказал, что будет здесь, в своем офисе в Ред-Хуке.

Я поглядел на воду. Статуя Свободы в рассветных лучах отливала зеленоватым – возможно, дело в старой медной обшивке.

Ред-Хук – причудливый богатый мыс, но отрезанный от города двумя автострадами, протиснувшимися через Бруклин. Местечко в квадратную милю, что когда-то занимали самые большие в мире судовые верфи, изолированное, с трех сторон окруженное водой, но всего в пятнадцати минутах езды от фешенебельного Манхэттена.

А по другую сторону, напротив города, простирается прибрежный Бруклин: пирсы, склады до самого Атлантического океана, до Нью-Йоркских пляжей. По реке снуют желтые водные такси.

Сид был почти не в себе, когда звонил накануне. Я раскрыл мобильник и перечитал сообщение, полученное утром. В субботу он звонил два или три раза. «Пожалуйста, приезжай, Арти, – просил он. Сможешь выбраться?» «В долгу не останусь, – обещал он. – Подруливай!» – словно приглашал выпить, затем более настойчиво: «Можешь поспешить? Давай скорее!»

«Ты где?» – спросил я. В мексиканском кабачке, ответил он. На углу Коламбии и Ван-Бранта, не заблудишься. «Не могу, – отозвался я. – Не могу, Сид. У меня завтра свадьба. Я вызвоню кого-нибудь для тебя» Но он не отступал. Рассказывал что-то о ресторане, где он зависал, о каком-то бомже, что напугал его. Я боюсь, говорил он. Я в ужасе.

Субботний вечер Сид Маккей провел на смотровой площадке в мексиканском ресторанчике на Коламбия-стрит, потягивая пиво и наблюдая, как река превращается в поток жидкого олова. У него был цифровой плеер, присланный сыном, и какое-то время Сид слушал музыку. Немного Малера, чуть-чуть Шуберта и Гершвина. Над рекою громоздился город, словно руины цивилизации майя.

Сид спустился в бар за пивом и вернулся наверх, перекусить. Он сидел, когда почти все разошлись, пил холодное пиво, читал, разложив перед собой стопки книг, газет и папок.

Никто не тронет его здесь. Зажмурившись, впитывая прощальные лучи солнца, он чувствует себя как дома. Он здесь больше чем клиент. Он знает самого основателя заведения. Знаком с барменом, официантками. Это его район. Странно, что в последние дни ему так уютно, как, пожалуй, не бывало за всю его бурную, честолюбивую и суетную жизнь. Однако он знает, сколь хрупок этот комфорт, сколь переменчиво его настроение, подобно лихорадке, бросающей то в жар, то в озноб.

Сад надел шорты цвета хаки и старую зеленую тенниску. Он никогда не выходил в таком виде, но денек выдался жаркий. Да и смотреть на него некому. Все, кто еще остался в городе, устремились на пляжи. Повсюду тишина.

Конец лета. Город вымер, пересох, будто арык. Республиканцы собираются устроить здесь съезд. «Эпоха Джорджа У. Буша», – думает Сид. Много молитв. Много пропаганды в новостях. Республиканцы съезжаются. «Нашествие», – думает он.