То, что надо (СИ) - "Vikkyaddams"

========== 1 ==========

Ганнибал драл Уилла на залитой лунным светом кровати. В абсолютном безмолвии полночи. Почти в абсолютном. Уилл дышал: сбивался с ритма, часто, рвано, сквозь стиснутые зубы, без стонов. Но Лектер знал, скоро Уилл начнёт орать. Чуть позже. Не сейчас. Потому что сейчас Ганнибал Лектер двигался в нём глубоко и резко, но медленно. И Уилл справлялся с блажью и болью, не отпуская криков. И свёрнутой в кулаках простыни. Позже её можно будет вышвыривать, потому что любовь всей жизни Ганнибала Лектера был в настрое. В том самом ёбаном настрое, после которого бельё гибло в крови, поте, слезах и сперме.

Уилл Грэм изнутри был скользким от лубриканта, горячим, шёлковым и узким.

Ганнибал склонил голову, поцеловал лодыжку Уилла, что горела на его плече. Отерся скулой, виском и затылком о ступню.

Очень скоро после «падения Томаса Генри»*, как иронично шутил над собою Уилл, Ганнибал пришёл к выводу, что он, взяв Уилла, открыл чёртов ящик Пандоры**. И если Лектеру казалось, что берёт он, так теперь стало очевидным, что это Грэм вертел им. На раз-два. Хвост вертел волком***. Лектер попался. И он не собирался ничего с этим делать. В целом. Потому что в ящике лежало столько вкусного.

Уилл отвлёкся на прикосновение Лектера, выведя голову из запрокинутого состояния, справился с бьющимся дыханием, зацепился ночным взглядом за взгляд мужа. Медленно улыбнулся. Он знал, что хорош. Он знал, что Лектер это знает. Потому что в ящике лежало тщеславие.

— Вы-е-би меня, доктор Лектер, — медленно говорит Уилл Грэм, замирает и продолжает улыбаться.

Ганнибал тоже улыбается. По-своему: оттягивает в улыбке уголок губ. Потому что это не первое «выеби меня», что он слышит от Уилла. Но теперь он видит, что за этим свернулось.

Уилл не просил. Он всегда приказывал своему доктору. Откровенно. Потому что в ящике лежала жажда господства.

Поэтому сейчас Лектер охватывает Уилла обеими руками вкруг коленей, подтаскивает выше и плотнее. Слышит, как срывается дыхание Уилла на поверхностный бессильный трепет. Это оттого, что Грэм знает. Его тело помнит: всё, что следует за этим «выеби меня», будет равнозначно «почти сдохнуть» или «едва живой».

Лектер спускает бёдра с цепи. От первого разламывающего толчка Уилл захлёбывается воздухом. На втором, третьем и четвёртом ему нечем дышать. На пятом и шестом сворачивает сатин в пальцах так, что тот стонет. На седьмом и восьмом боль становится провокационной, такой, что Грэм запрокидывается.

Ганнибал видит, как судорожно живёт грудная клетка Уилла с оберегающей пентаграммой, вытатуированной для его же безопасности. Горло и руки Уилла Грэма. Но тот молчит. Потому что в ящике лежало упрямство.

— То, что надо, Уилл? — спрашивает Лектер. Он ещё не взял своего самого голодного темпа. Ошалевшее дыхание Уилла ещё не втянуло его в свой водоворот.

Грэм изворачивается, чтобы облить мужа роскошным взглядом: похоть, жажда боли, ненависть и подчинённость. Это тоже оттуда, приданое девицы Пандоры. Лектер видит, как по-волчьи подбирается верхняя губа Уилла.

— В самом деле, Уилл? — спрашивает Лектер, продолжая улыбаться и мертвея глазами.

И тут Уилл начинает кричать. Коротко, ломаясь в локтях при попытках отстраниться. Лектер не даёт. Подволакивает в прежнюю близость, вздёргивает Грэма за лодыжки вверх. Сам отклоняется в плечах, одновременно вскидывая его собою выше.

— Блядь! Блядь! Блядь! — орёт Уилл Грэм, теряясь в пространстве.

— Смотри на меня, — говорит Лектер.

— Сука! — орёт Уилл Грэм.

Mein Herz**** с той стороны начинает подвывать и царапать когтями дверь. Она не может отличить, когда хозяин в беде, а когда он просто жёстко прогибается под мужа. В любом случае семимесячный доберман хочет спасать.

Уилл и сам не сказал бы с точностью — в какой именно ситуации он сейчас.

Ганнибал чувствует, как мелкой, бесконтрольной, нарастающей дрожью принимается лихоманить лодыжки, колени, бёдра и руки Уилла.

— Смотри на меня, когда кончаешь, Уилл! — жёстко требует Лектер.

Уилл возвращается во взгляд. Его губы, плечи и локти дрожат.

— Ты чёртов ублюдок, Ann, — говорит Уилл, стуча зубами.

Лектер делает глазами «да ты что». Разбрасывает ноги Уилла, разворачивает его по диагонали кровати, подхватив под плечи и бёдра. Чувствует, какой мокрой стала кожа Грэма и одновременно прохладной. Простыня — хоть выжимай. Ганнибал вытягивается ничком между коленей Уилла. В левый локоть подхватывает того вкруг талии.

— Это я чёртов ублюдок? — только теперь откликается он на крик Уилла. И вместе с этим проталкивает в зад Грэма четыре пальца, развернув на всю ширину ладони, до большого. Уилл мягкий и широкий. А ещё глубокий.

Лектер помнил, как Уилл стыдливо паниковал и от целомудренных двух. Это было так прелестно. Это было прежде. Но, к восхищению Лектера, очень скоро в настройках Грэма включился режим бляди. Умной, всеприемлющей и скрытной, которая вертела Лектером. Пыталась. Поэтому сейчас стоило кое-что прояснить.

Лектер вывел руку, сложил вместе все пять пальцев, отправил обратно. Почувствовал, как дёрнулся Уилл, пытаясь выкрутиться из держащей его руки. Не смог.

— Что ты..? Что ты… Ann! — шептал тот, не соображая, чего хочет его муж.

Тяжёлое и беспощадное давление раскрывало ягодицы Уилла, опрокидывая того в смертельный ужас. Уилл дышал быстро и прерывисто, чувствуя, как пот выступает по коже новым слоем.

Голос Ганнибала доносился чётким, тихим и яростным рычанием. Уилл понял, что тот зол.

— Мне очень нравится этот твой взгляд, Уилл, которым ты обливаешь меня. Мне нравится твоя распущенность. Как может быть иначе? Я сам открыл тебя. Будь уверен, мне нравится.

Уилл почувствовал рывок. Ганнибал подтащил его к себе плотнее левой. Правая продолжала уходить глубже. Уилл вскрикнул, тут же утопив крик, кусая губы. Не помогало. Почти заскулил.

Mein Herz подхватывает за дверью.

— Мне нравятся твои горячность и грязный рот. Напомни, кто ты?

— Я ебливый сучонок, Ann, — с болью в голосе выдыхает Уилл.

Ганнибал слышит и видит, как часть его имени алым фантомом вспархивает в выдохах мужа.

— Точнее, Уилл.

— Я твой ебливый сучонок, — стонет Уилл.

Лектер знает, что сейчас будет, поэтому останавливает руку.

— Но мне не нравится, когда ты мною манипулируешь. Мне нравится, когда ты меня просишь, Уилл.

Уиллу кажется, что сейчас он умрёт. И его тело верит в то, что умрёт. Потому что правая кисть Лектера скрывается в нём до запястья. Грэм не может кричать. Звук останавливается за языком. Может только вдыхать. Его почти сгибает над кроватью, вскидывая, тут же швыряет обратно на спину. Боль разворачивается в нём как крупный, расцветающий тропический цветок с узкими, полыхающими лепестками и пятнистыми, режущими листьями, грозящий разломать его в осколки.

Ганнибал увлечён новыми ощущениями, потому что Уилл бьётся на его руке. Дыхание его мокрое и горячечное. Точь-в-точь в припадке. И вот тут Лектер чувствует, как Уилл начинает возбуждаться под его прижавшимся к паху лицом. Лектер снова сдвигает уголок губ в улыбке. Берёт в рот окаменевший член мужа. Глубоко. Мокро. Синхронизирует движения рта с рукой.

— Твою ж мать… нет, — шепчет Уилл и впускает пальцы в волосы Лектера. Бёдра Уилла начинают жить своей жизнью, словно в горячей волне океанического прибоя, который вскидывает их навстречу рту Ганнибала, относя от настырной руки. — Нет, Ann.

— Что именно «нет»? — бросает Ганнибал, в нетерпеливом жесте соскальзывая с члена. — Прекратить?

— Нет. Не прекращай, — говорит Уилл, поднимаясь на нетвёрдых локтях, чтобы увидеть глаза мужа.

Ганнибал отвечает ему короткой улыбкой, взглядом из-под сросших волос. Продолжая удерживать взгляд Уилла, снова опускается ртом на член.

Грэм падает на спину. Выкручивающая эякуляция заставляет его сдвинуть колени к плечам Ганнибала. Оргазм трудный и многослойный: тошнит от боли или от кайфа. Грэм не понимает нюансов и приоритета.