Каллиграммы. Стихотворения мира и войны (1913-1916) - Гийом Аполлинер

Гийом Аполлинер

Каллиграммы

Стихотворения мира и войны

(1913–1916)

Памяти

Рене Дализа

самого давнего из моих друзей

павшего на Поле Чести

7 мая 1917 года

ВОЛНЫ

УЗЫ

Канаты витые из криков

Колокольный звон над ЕвропойСтолетья в петле

Нации связаны рельсамиНас только двое иль трое на светеСвободных от любых узДруг другу руки протянем

Прочесывает дымы дождя безжалостный гребеньПетлиПетли крученыеПодводный кабельВавилонские башни стали мостамиЖрецы паутинойВсе влюбленные связаны нитью единой

Нити незримыеСвета лучи повсюдуУзы Союзы

Я пишу лишь затем чтобы ярче пылалиО милые чувства этиВраги воспоминанийВраги желаний

Враги сожаленийВраги горьких слезВраги всего что еще люблю я на свете

Перевод Н. Стрижевской

ОКНА[1]

Меж зеленым и красным все желтое медленно меркнетКогда попугаи в родных своих чащах поютГруды убитых пи-иНеобходимо стихи написать про птицу с одним одиноким крыломИ отправить телефонограммойОт увечья великогоСтановится больно глазамВот прелестная девушка в окружении юных туринокБедный юноша робко сморкается в белый свой галстукЗанавес приподнимиИ окно пред тобою раскроетсяРуки как пауки ткали нити тончайшего светаБледность и красота фиолетовы непостижимыТщетны наши попытки хоть немного передохнутьВсе в полночь начнетсяКогда никто не спешит и люди вкушают свободуУлитки Налим огромное множество Солнц и Медвежья шкура закатаПеред окном пара стоптанных желтых ботинокБашни[2]Башни да это ведь улицыКолодцыКолодцы да это ведь площадиКолодцыДеревья дуплистые дающие кров бесприютным мулаткамДлинношерстный баран тоскливую песню поетОдичалой овцеГусь трубит на севере дальнемГде охотники на енотовПушнину выделываютБриллиант чистейшей водыВанкуверГде белый заснеженный поезд в мерцанье огней бежит от зимыО ПарижМеж зеленым и красным все желтое медленно меркнетПариж Ванкувер Гийер[3] Ментенон Нью-Йорк и Антильские островаОкно раскрывается как апельсинСпелый плод на дереве света

Перевод М. Ваксмахера

ДЕРЕВО

Фредерику Бутэ[4]

Ты поешь с остальными под бешеный ритм граммофоновНо где же слепцы куда же исчезли ониА единственный сорванный мною листокобернулся цепочкой виденийНе бросайте меня одного среди рыночной женской толпыИзразцовое небо покрыл Исфахан[5] ослепительно синей эмальюМы в лионском предместье идем и беседуем с вами

Я помню как в детстве звучал колокольчикторговца лакричной настойкойИ слышу как будет надтреснутый голос звучатьТого человека который гуляя с тобой по ЕвропеБудет сам в то же время в Америке

РебенокКровавая туша телячья висит над прилавкомРебенокИ этот в песке утопающий пригород далеко на востоке в глушиТам стоял на перроне таможенник словно архангелПривратник убогого раяИ был зал ожидания первого класса где бился в припадке один пассажир эпилептикБарсук КозодойИ Крот-АриаднаМы ехали рядом в купе в транссибирском экспрессе[6]И спали по очереди я и тот ювелир-коммерсантОдному приходилось дежурить с заряженным револьвером

С тобою гуляла по Лейпцигу хрупкая дама переодетая юношейВоплощенье ума ибо вот что такое действительно женщина с головойКак жаль что забыты легендыФея едет в трамвае по темной пустой мостовойЯ видел охоту пока я наверх поднималсяИ лифт останавливался у каждого этажа

Меж камнейМеж нарядов цветных на витринеМеж пылающих углей в жаровне торговца каштанамиМеж норвежских судов у причала в РуанеПроступает твой образОн распускается меж финляндских берез

Как красив этот негр из стали

Самый печальный был деньКогда ты достал из почтового ящика открытку из Ла-Коруньи[7]

Ветер дует с закатаЦератоний[8] металл раскаленГрусть приходит все чаще за даньюЭто старость земных боговТвоим голосом жалуется мирозданьеВходят по трое к нам под кровНевиданные созданья

Перевод И. Кузнецовой

ПОНЕДЕЛЬНИК УЛИЦА КРИСТИНЫ

Ни консьержка ни мать ее ничего не заметятБудь со мной этим вечером если ты мужчинаНа стреме хватит и одногоПока второй заберется

Зажжены три газовых фонаряУ хозяйки туберкулезКончишь с делами перекинемся в костиИ вот дирижер который с ангинойПриедешь в Тунис[9] научу как курить гашиш

Вроде так

Стопка блюдец цветы календарьБом бум бамЭта грымза требует триста франковЯ бы лучше зарезался чем отдавать

Поезд в 20 часов 27 минутШесть зеркал друг на друга глядят в упорЭтак мы еще больше собьемся с толкуДорогой мойВы просто ничтожествоНос у этой особы длинней солитераЛуиза оставила шубкуЯ же хоть и без шубки но не мерзлячкаДатчанин глядит в расписанье пуская колечки дымаПивную пересекает черный котяраБлины удалисьЖурчит водаПлатье черное цвета ее ногтейА вот это исключеноПожалуйста сударьМалахитовый перстеньПол посыпан опилкамиНу конечноРыженькую официантку умыкнул книготорговец

Один журналист кажется мы с ним знакомы

Жак послушай-ка все что скажу это очень серьезно

Мореходная компания смешанного типа

Сударь он мне говорит не хотите ли посмотреть на мои офорты и живописьУ меня всего лишь одна служанка

Утром в кафе Люксембург

Он тут же представил мне толстого малогоА тот говоритВы слышите что за прелестьСмирна Неаполь ТунисДа где ж это черт подериВ последний раз что я был в КитаеЛет восемь назад или девятьЧесть достаточно часто зависит от часа обозначенного на часахВаши биты

Перевод М. Яснова

МУЗЫКАНТ ИЗ СЕН-МЕРРИ[10]

Наконец у меня есть полное право приветствовать тех кого я не знаюИдут предо мною они и толпятся в тумане далеко впередиА все что меня окружает мне бесконечно чуждоНо у меня и у них надежда пылает в грудиЯ не воспеваю ни землю ни другие планетыЯ воспеваю силу свою над коей не властна земля и другие планетыЯ воспеваю радость бродить по свету и счастье внезапной смерти

21 мая 1913 годаПрохожий мертвые и смертоносныеМух полуденных миллионы собирались в сияниеКогда человек без глаз без ушей без носаСвернул с Севастопольского бульвара на улицу Обри-ле-БушеБыл юным он темноволосым а на щеках земляничный румянецИ Ах! Ариадна! онНа флейте играл и был его шаг музыке подчиненОн встал на углу улицы Сен-МартенИ заиграл придуманный мной напевЖенщины замедляли возле него шагиСо всех сторон к нему шлиКогда зазвонили вдруг колокола Сен-МерриПрервал музыкант игру и пил подставив лицо под струюФонтана что на углу улицы Симон-ле-ФранкПотом замолчали колокола Сен-МерриИ заиграл незнакомец опять все тот же мотивИ повернув назад вернулся тем же путем на улицу ВеррериЖенщины шли за ним по пятамИз всех домов и дворов выбегалиНа перекрестках его обступали руки к нему простиралиОт сладкоголосой флейты не отводили глазОн уходил невозмутимо и тот же мотив играяОн уходил неумолимо

А где-то в тот же часМогу я узнать у вас когда уходит сегодня поезд в ПарижА на другом конце светаРоняли голуби катышки мускатных ореховна островах Молуккских[11]А где-тоВ католической миссии Бомы[12] что сделали вы со скульптором

В эту минуту как разОна переходит мост между Бейелем и Бонном и исчезает вдали пересекая ПутцхенА также сейчасКрасотка в постели с мэромА рядом в соседнем кварталеСостязайся поэт с рекламой продукции парфюмерной

Ей-богу насмешники вы получали от людей очень немногоЛишь самая малость от их нищеты вам перепалаНо мы умираем живя друг от друга вдалиПротянем руки и по этим рельсам длинный товарный состав проедет

Во тьме фиакра рядом со мной ты горько плакалаИ теперь к несчастьюТы на меня ты на меня похожа печальноНеотличимы мы друг от друга так в домах прошлого векаВсе высокие трубы похожи на башни

Мы все выше и выше идем не касаясь ногами земли

И пока мир менялся и жил

Шествие женщин тянулось длинное словно голодные дниЗа музыкантом счастливым по улице Веррери

О шествие шествиеТак когда-то ехал король в свой замок в Венсене[13]Так в Париж прибывали послыТак щуплый Сюжер[14] пробивался к СенеТак умирал мятеж в Сен-Мерри[15]

О шествие шествиеЖенщин было уже так много что они запрудилиВсе соседние улицыНо непреклонные словно пулиОни устремлялись все дальше за музыкантом упрямоАх Ариадна Амина ПакеттаТы Миа ты Симона КолеттаТы Мавиза и ты Женевьева красоткаОни шли суетные и дрожащие все дальше и дальшеТанцующей легкой походкой и в такт попадалиМузыки пасторальной они ей внимали жадно

Незнакомец помедлил перед заброшенным домомДом продавался наверноРазбитые окна чернелиПостроен в шестнадцатом векеВо дворе стояли телегиИ музыкант вошел в этот домИ музыка затихая звучала нежней и нежнейИ женщины в старый дом входили следом за нейВсе все до одной вошли нестройной толпойВсе до единой вошли в эту дверьНе оглянувшись назад не пожалев о томЧто они бросили за спиной оставили за собойНи жизнь ни память ни свет их уже не влеклиИ никого не осталось на улице ВеррериКроме меня и священника из церкви Сен-Мерри

Мы в старый дом вошлиНо там никого не нашли

Вечер настал ужеКолокола Сен-Мерри звонят АнжелюсО шествие шествиеТак из Венсена король возвращался когда-тоШли шляпники и разносчики рядомШли продавцы банановШли четко печатая шаг солдатыО ночьНесчетные женские взглядыО ночьТы моя боль и напрасное мое ожиданьеЯ умирающей флейты слышу вдали рыданье

Перевод Н. Стрижевской