Выбирайте врагов с умом. Бизнес-планирование для немногих смельчаков - Патрик Бет-Дэвид

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Патрик Бет-Дэвид «Выбирайте врагов с умом. Бизнес-планирование для немногих смельчаков»

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ. Враги заговорили

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Интеграция логики и эмоций для построения плана

ГЛАВА 1. 12 строительных блоков

ГЛАВА 2. Оглянитесь назад, чтобы создать длительность, глубину и волшебство

ГЛАВА 3. Путь дерзких немногих

ЧАСТЬ ДВА. Создание 12 блоков плана вашего бизнеса

ГЛАВА 4. Враг и соперник

ГЛАВА 5. Воля и мастерство

ГЛАВА 6. Миссия и план

ГЛАВА 7. Сны и системы

ГЛАВА 8. Культура и команда

ГЛАВА 9. Видение и капитал

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Воплощение вашего плана в жизнь

ГЛАВА 10. Сборка строительных блоков для создания собственного плана

ГЛАВА 11. Развертывание плана

Заключение

ПРИЛОЖЕНИЕ А

ВВЕДЕНИЕ.

Враги заговорили

Мудрый человек получает больше пользы от своих врагов, чем глупец от своих друзей.

Бальтасар Грасиан, испанский философ XVII века

В декабре 2002 года мне было двадцать четыре года, и я жил с отцом в его маленькой квартире. Единственной рутиной в моей жизни был чередующийся график посещения ночных клубов Лос-Анджелеса, в которые я ходил шесть вечеров в неделю... Saddle Ranch, Garden of Eden, Century Club, Key Club, Palace и Dublin's. Половину времени я знал, какая сейчас ночь недели, только по тому, в каком клубе я был. Каждую неделю было одно и то же, пока меня не выгнали из "Дублинца" за то, что я слишком часто дрался.

В моей жизни не было ничего хорошего. Все стало настолько плохо, что я заговорил с армейским рекрутером о повторном призыве в армию. В обмен на списание 49 000 долларов долга я должен был взять на себя обязательство отслужить еще шесть лет. Я был в нескольких днях от того, чтобы сказать "да".

В тот год в канун Рождества, когда мне нечем было заняться, я отвезла отца к родственникам, чтобы весело отдохнуть от своей несчастной жизни. Когда мы приехали, празднование было в самом разгаре. Все шутили и смеялись, а мой отец начал разговаривать с некоторыми родственниками на ассирийском языке. Общаясь с другими гостями, я услышал язвительный комментарий парня, которому мой отец помогал много лет назад. Похоже, его забавляло то, как далеко опустился мой отец с тех пор, как покинул Иран.

Я помню, как услышал что-то вроде "Габреаль Бет-Давид, гениальный химик в Иране, а теперь кассир в магазине за девяносто девять центов в Америке, дважды разведенный и все еще одинокий". Группа мужчин, окружавших моего отца, весело рассмеялась. Все это было правдой: мой отец был блестящим химиком, а теперь работал в магазине за девяносто девять центов, где его часто грабили под дулом пистолета. Кроме того, он действительно дважды разводился с одной и той же женщиной, моей мамой. И хотя у этого парня не было никаких дурных намерений, по лицу отца я видел, что ему больно. Он казался мне меньше ростом.

Что-то в том, что этот человек смеялся над моим отцом, - и, что еще важнее, выражение стыда на лице отца - вызвало во мне такую ярость, какой я никогда раньше не испытывал. Я и тогда был вспыльчив, но это вывело меня на новый уровень ярости. Вместо того чтобы наброситься на парня, я подошел к кругу мужчин и сказал: "Никто так не разговаривает с моим отцом. За все, что он для вас сделал, вы не будете с ним так разговаривать. Этого не случится. Мы уходим отсюда".

Я повернулся к отцу и повторил: "Мы уходим отсюда". Он не шелохнулся. Может быть, это была гордость, не желающая показывать свою обиду, но он застыл на месте. В комнате воцарилась тишина. Я на девять дюймов выше своего отца, но он все еще был моим отцом, и я никогда бы не проявил к нему неуважения. Каким-то образом мне удалось взять себя в руки и как можно спокойнее сказать: "Папа, я тебя подвожу. Мы уезжаем".

Мужчины смотрели на нас - отец и сын, сцепившиеся в молчаливом поединке. Это был напряженный момент. Если бы что-то было сказано не так, все могло бы обернуться ужасно. Когда все взгляды в комнате были прикованы к нам, мой отец сделал замечание о том, что хочет обогнать пробки. Это позволило ему сохранить лицо, и мы смогли покинуть вечеринку, но я мог сказать, что он был в ярости.

Мы вышли, и отцу удалось сдержать язык, пока мы не добрались до машины. Он повернулся ко мне, пылая глазами, и сказал: "Что с тобой , сынок? Ты только что опозорил меня перед моей семьей. Так себя не ведут". Парень просто пошутил. Он ничего такого не имел в виду".

"Мне все равно, шутит он или говорит серьезно", - сказала я. "Никто с тобой так не разговаривает". В течение тридцати минут я не переставал повторять отцу: "Может быть, им придется убить меня, но мир узнает твою фамилию". Я даже не могу сказать, кто это "они", но я сходил с ума. В течение тридцати минут я не переставал повторять: "Возможно, им придется меня убить, но мир узнает твою фамилию".

В ответ отец лишь покачал головой и сказал: "Что с тобой, сынок?". Не могу сказать, о чем думал отец в тот момент, но я чувствовал, что он мне не очень верит. Мне еще предстояло доказать, что я могу придерживаться своих целей, поэтому я уверен, что он считал, что мне не хватает дисциплины, чтобы подкрепить свои слова. Для него это, наверное, больше походило на истерику, чем на заявление.

Это не помешало мне продолжить. "Никто не говорит с моим отцом так. Никто не разговаривает. И ты не должен позволять никому так с тобой разговаривать. Какой бы тяжелой ни была наша жизнь".

Мы приехали в наш захудалый комплекс в Гранада-Хиллз и поднялись в квартиру, которую мы делили. Я хотел сказать отцу последнее слово: "Я собираюсь показать всему миру, каким замечательным отцом ты был". Затем я позвонил сестре и шурину и попросил их