Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Перссон

Лейф Г. В. Перссон

Таинственное убийство Линды Валлин

Посвящается Перу Вале и Май Шеваль, которые делали это лучше, чем почти все другие.

1

Векшё, утро пятницы 4 июля

Линду нашла соседка, и слава богу. Куда хуже, если бы ее обнаружила мать. К тому же мать Линды собиралась вернуться домой только вечером в воскресенье, а они с дочерью были единственными жильцами в квартире, так что полиция выиграла массу времени. В расследовании же фактор времени имеет самое важное значение, особенно когда речь идет об умышленном убийстве.

Тревожное сообщение поступило в центр связи полиции Векшё пять минут девятого, и на него сразу отозвался находившийся поблизости патрульный экипаж. Три минуты спустя патрульные дали о себе знать снова. Полицейские прибыли на место, поднявшая тревогу женщина сейчас расположилась в безопасности у них на заднем сиденье, а сами они готовились войти в дом и оценить ситуацию. При этом речь шла о машине, которая должна была стоять в полицейском гараже, поскольку ночная смена закончилась и парням оставалось только принять душ или сидеть в кафетерии в ожидании утреннего разбора полетов.

Звонок принял сам ответственный дежурный, которому тридцатилетний профессиональный опыт помогал без труда отделять зерна от плевел. И поскольку дело выглядело серьезным, а два выехавших на вызов молодых дарования уже успели заработать себе не лучшую репутацию, он сначала решил отправить им подкрепление. Но кого можно найти в такое время? Он как раз размышлял над этим, когда патрульные снова дали о себе знать. Всего лишь через восемь минут и вдобавок по его мобильному, чтобы никто из посторонних не услышал, о чем они хотят рассказать. Часы показывали четверть девятого, и первый отчет коллег с места преступления занял минуту.

Как ни странно, независимо от возраста, малого опыта и не лучшей репутации они выполнили все абсолютно правильно. А мимоходом один из них сделал даже нечто большее. Заработав себе дополнительно маленький плюсик в личное дело, причем таким образом, какого прежде не знала практика полицейских властей Векшё.

В спальне квартиры они нашли мертвую женщину. Судя по всему, ее убили, и произошло это всего несколько часов назад (хотя откуда они могли знать подобное?). Единственной зацепкой в поисках преступника было открытое окно той же комнаты. Оно выходило во двор и позволяло с большой долей вероятности предположить, как именно убийца покинул место преступления.

К сожалению, существовала еще одна проблема. Как утверждал молодой коллега, с которым разговаривал ответственный дежурный, тот узнал жертву, и если не ошибался, то и сам дежурный неоднократно здоровался с ней этим летом и в последний раз виделся вчера после работы.

— Плохо дело, плохо дело, — пробормотал он, казалось, главным образом для себя самого, а потом достал короткую памятку о том, как действовать, если события на службе пойдут по наихудшему сценарию. Запечатанный в полиэтилен лист формата А4 с десятью пунктами и наводящим на размышления заголовком «Если на работе началась всякая чертовщина», он, приходя на смену, обычно выкладывал под покрывавший письменной стол пластик, и прошло уже четыре года с тех пор, как ему понадобилось в первый раз доставать его оттуда.

— Хорошо, — сказал в трубку дежурный. — Мы поступим так…

Затем он сделал все, что от него требовалось. Но ничего более, поскольку подобными авантюрами уже не грешат в его возрасте.

В машине, которая первой прибыла к месту происшествия, сидели двое молодых патрульных полицейских из Векшё. Исполняющий обязанности инспектора тридцатилетний Густав фон Эссен, среди коллег известный как Граф, хотя он всегда старательно подчеркивал, что всего лишь «самый обычный барон». И его напарник, четырьмя годами младше, ассистент Патрик Адольфссон, которого все величали Адольфом, к сожалению, не только из-за фамилии.

На них обоих приходилось почти две сотни килограммов общего живого веса представителей шведской полиции правопорядка. Причем наиболее породистой ее части, тех, у кого превалировали мышцы и кости, а все органы чувств и моторные реакции пребывали в отличном состоянии. Таких, кого мечтал увидеть у себя любой звонивший в полицию насмерть перепуганный гражданин, перед входной дверью которого неизвестно откуда взялись три хулигана, барабанящие по ней ногами и пытающиеся проникнуть внутрь.

Они ответили на вызов центра связи, когда их машина находилась всего лишь в километре от возможного места преступления. Они уже возвращались к зданию полиции, а поскольку движение в том районе в столь ранний час было практически нулевым, Адольф развернул машину на девяносто градусов, вдавил в пол педаль газа, и они помчались к цели кратчайшей дорогой без сирены и мигалки, в то время как Граф выискивал взглядом подозрительных личностей среди тех, кто двигался в противоположном направлении.

Едва они повернули к дому на улице Пера Лагерквиста, где вроде бы произошло преступление, прямо перед ними на проезжую часть выбежала взволнованная женщина средних лет. Она размахивала руками и что-то без остановки говорила. Адольф, который первым вылез из автомобиля, осторожно усадил ее на заднее сиденье и уверил, что «все нормально». А потом они взялись за дело. В то время как Граф достал служебный пистолет и занял позицию с тыльной стороны дома на случай, если злодей еще остается внутри и решит воспользоваться для бегства этим путем, Адольф быстро проверил подъезд, а затем вошел в квартиру. Это не доставило ему особого труда, поскольку входная дверь была открыта настежь.

Именно тогда он заработал свой плюсик, прежде чем впервые выполнил все остальное, как его учили в полицейской школе в Стокгольме. Со служебным пистолетом в руке он обследовал квартиру. Прокрался на цыпочках вдоль стен, чтобы не создавать ненужных проблем коллегам из технического отдела и не дать шанса преступнику, если у того не хватило ума сразу же убраться восвояси. Но Адольф нашел только жертву. Она лежала на кровати в спальне, неподвижная и завернутая в окровавленную простыню, закрывавшую ее голову, тело и бедра до половины.

Адольф через открытое окно крикнул Графу, что закончил осмотр помещения, сунул пистолет в кобуру и, освободив руки, вытащил из-под мышки зажатую там маленькую цифровую камеру и быстро сделал три фотографии частично скрытого тканью тела. А потом осторожно снял простыню с головы девушки и попытался установить, жива она или уже мертва.

Он точно отыскал ее сонную артерию указательным пальцем правой руки, хотя это и было совершенно не нужно, принимая в расчет удавку на шее и остекленевшие глаза. А затем Адольф осторожно потрогал ее щеки и виски, но, в отличие от живых женщин, которых он касался таким же образом, это прикосновение не вызвало у него эмоции, во всяком случае не больше, чем при контакте с холодным мрамором.

«Конечно, она мертва, хотя и не слишком давно», — подумал он.

И тут Адольф неожиданно узнал ее. И не просто как случайно виденную когда-то, а как знакомую, с которой разговаривал и даже фантазировал о продолжении. И с ним внезапно стала происходить какая-то чертовщина, о которой он, конечно, не собирался впоследствии никому рассказывать. Прекрасно, пожалуй, даже резче, чем когда-либо, ощущая реальность происходящего, он одновременно как бы оказался в роли стороннего наблюдателя, видевшего все со стороны. Словно дело не касалось его и, прежде всего, той, что теперь лежала мертвой в своей кровати, хотя всего несколько часов назад, скорее всего, была столь же живой, как он сейчас.

2

Свидетельницу, которая нашла жертву и позвонила в полицию, бездетную вдову Маргарету Эрикссон, пятидесяти пяти лет, проживающую на верхнем этаже в том же доме, в первый раз опросили уже в десять часов утра два инспектора из дежурной части криминальной полиции лена. Беседа записывалась на магнитофон, и ее распечатку сделали в тот же день.

Она заняла двадцать страниц, и в качестве одного из последних пунктов в ней указывалось, что со свидетельницы взята подписка о неразглашении секретных сведений. Однако нигде не упоминалось, как та отреагировала, узнав, что может быть наказана в законном порядке, если поделится с кем-то тем, что с ней обсуждали инспекторы. Хотя чему удивляться? Подобное обычно не фиксировалось, и вдобавок она среагировала точно так же, как большинство других на ее месте. То есть заявила, что не имеет привычки попусту трепать языком.

Домом, состоявшим из подвального помещения, четырех жилых этажей и чердака, владело товарищество, в котором свидетельница была председателем. По две квартиры находились на трех нижних этажах, а одна, вдвое большая, на верхнем, где и проживала госпожа Эрикссон. Таким образом, в их маленькое объединение входило семь собственников жилья, все среднего возраста или пожилые, одинокие и пары с выросшими и покинувшими родной кров детьми. Большинство из них на момент совершения преступления находились в отпусках и по этой причине отсутствовали.