Спустись в мой подвал - Рэй Бредбери

Рэй Бредбери

Спустись в мой подвал

Гая Фортнума разбудила субботняя суета. Он лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь каждым ее звуком. Внизу жарится бекон: Цинтия будит его превосходным завтраком, а не криком. По другую сторону коридора Том принимает душ. А в дальнем мире шмелей и стрекоз чей это голос проклинает уже погоду, время и гипертонию? Миссис Гудбоди? Да. Опора христианства, метр восемьдесят без обуви, отличная садовница, вегетарианка и местный философ. Он встал, поднял жалюзи и высунулся, чтобы послушать ее крики.

– Получайте! Попробуйте-на этого! Это пойдет вам на пользу!

– Приятной субботы, миссис Гудбоди!

Старушка замерла в облаке инсектицида, бьющего из огромного распылителя.

– Чепуха! – крикнула она. – Какая может быть приятность со всем этим дьявольским сбродом!

– А что на этот раз?

– Я не хочу, чтобы все воробьи начали чирикать об этом, но, – она подозрительно осмотрелась, – что бы вы сказали на то, что я – первая линия обороны против летающих тарелок?

– Превосходно, – ответил Фортнум. – Скоро у нас будет ракетная связь между мирами.

– Уже есть! – Нацелившись на живую изгородь, она пыхнула еще одним облаком. – Ага! Вот вы где!

Он убрал голову из окна, уже не в таком хорошем настроении, в каком проснулся.

Бедняжка эта миссис Гудбоди. Всегда была воплощением здравого рассудка, а теперь – склероз.

Зазвенел звонок у двери. Он схватил халат и был уже на середине лестницы, когда услышал голос:

– Заказная бандероль для мистера Фортнума.

Он увидел, как Цинтия возвращается от входной двери с небольшим свертком. Он протянул руку, но она, покачала головой: – Это твоему сыну.

Том оказался внизу так быстро, как будто бежал на ста ногах.

– Чудесно! Наверняка с Фермы Больших Болот!

– Хотел бы я так радоваться обычной посылке, – заметил Фортнум.

– Обычной?! – Том торопливо срывал шнурок и бумагу. – Ты не читал последних страниц "Попьюлар Меканикс". Ну, наконец-то!

Все заглянули в небольшую открытую коробочку.

– Что "наконец"? – сказал Фортнум. – Что там?

– Грибы Джумбо-Гигант-Разводи-Сам! Гарантированный доход!

– Ясно, – сказал Фортнум. – Как это я не догадался сразу.

Цинтия взглянула искоса.

– Такие маленькие…

– "Фантастический прирост грибной массы всего за двадцать четыре часа, – Том цитировал по памяти. – Можно разводить в собственном подвале…".

Старшие Фортнумы переглянулись.

– Ну что же, – признала Цинтия, – пожалуй, это лучше, чем ужи и жабы.

– Конечно! – Том убежал.

– Послушай, Том, – мягко сказал Фортнум. Том остановился в дверях подвала. – В следующий раз вполне хватит обычной посылки.

– Да ладно уж, – сказал Том. – Они чего-то там напутали. Думали, что я какая-то богатая фирма. Авиапочта, заказная – кому это по карману?

Двери подвала захлопнулись.

Фортнум, ничего толком не понимая, посмотрел на упаковку, потом бросил ее в корзину. По дороге на кухню он заглянул в подвал. Том уже возился в дальнем углу, разгребая землю граблями. Фортнум почувствовал присутствие жены, она едва дыша, тихонько заглядывала в холодный мрак.

– Надеюсь, это съедобные грибы. Не… поганки?

Фортнум рассмеялся.

– Хорошего урожая, хозяин!

Том поднял глаза и помахал рукой. Фортнум закрыл дверь, взял жену под руку и в отличном настроении повел ее на кухню.

Около полудня Фортнум ехал в машине к ближайшему супермаркету, когда заметил Роджера Уиллиса, своего приятеля по клубу, учителя биологии в городском лицее. Тот нетерпеливо махал ему рукой с тротуара. Фортнум подъехал к тротуару и открыл дверцу.

– Привет, Роджер. Подбросить?

Уиллис торопливо прыгнул в машину и захлопнул дверцу.

– Здорово, что я тебя встретил. Ты можешь минут пять поиграть в психиатра?

Фортнум с минуту внимательно смотрел на приятеля, потом сказал:

– Хорошо. Давай.

Уиллис устроился поудобнее и начал разглядывать свои ногти.

– Проедем еще немного… Все. Хватит. Слушай: что-то не в порядке с нашим миром.

Фортнум беззаботно рассмеялся.

– По-твоему, это в первый раз?

– Нет, нет, я имею в виду, что происходит… что-то странное… что неуловимое.

– Миссис Гудбоди… – сказал Фортнум сам себе и примолк.

– Миссис Гудбоди?

– Сегодня утром она толковала мне насчет летающих тарелок.

– Нет, – Уиллис нервно пососал сустав пальца. – Нет, нет, это не тарелки. По крайней мере, мне так кажется. Скажи, что такое интуиция?

– Осознание того, что долгое время лежало в подсознании. Только не принимай всерьез доморощенного психолога. – Он снова засмеялся.

– Хорошо, хорошо! – Уиллис оживился. – Именно так! Например, что-то собирается долгое время, правда? Ты сплевываешь, не задумываясь, как у тебя собирается слюна. У тебя, скажем, грязные руки, но ты не знаешь, как они запачкались. Ежедневно на тебя садится пыль, но ты этого не чувствуешь. И только когда пыли соберется много, ты ее замечаешь. Так я понимаю интуицию. Итак, что же за пыль осела мне на мозг? Несколько метеоров на ночном небе? Странная погода перед рассветом? Не знаю. Какие-то странные цвета, запахи, звуки, что раздаются по дому в три часа ночи? Гусиная кожа на руках? Не знаю, но чувствую, что пыль накопилась. Как-то вдруг.

– Да, – обеспокоенно сказал Фортнум. – Ну и что?

Уиллис посмотрел на свои руки, лежащие на коленях.

– Я боюсь. Временами страх проходит. Потом боюсь снова, в самый разгар дня. Я был у врача, и мне сказали, что я здоров, как бык. Никаких семейных неурядиц. Джо – отличный парень, хороший сын. Дороти? Она необыкновенная женщина. С ней я не боюсь состариться и умереть.

– Счастливчик.

– Но сейчас речь не об этом. Я панически боюсь за себя, за свою семью, а в эту минуту – и за тебя.

– За меня? – повторил Фортнум. Они как раз остановились на пустой площадке перед супермаркетом. Воцарилась глухая тишина. Фортнум повернулся и посмотрел на друга.

– Я боюсь за всех, – сказал Уиллис. – За твоих друзей, моих, их друзей и так далее. Идиотизм, а? – Уиллис открыл дверь, вылез и уставился на Фортнума. Фортнум почувствовал, что должен что-то сказать.

– Ну, ладно, и что же нам делать?

Уиллис глянул на ослепительно яркое солнце, пылавшее на огромном небе.

– Держи глаза и уши открытыми, – медленно сказал он. – В течение нескольких дней присматривайся ко всему вокруг.

– Ко всему?

– Мы часто не пользуемся даже половиной того, что дал нам Бог. Мы должны слышать больше, иметь более чувствительные осязание, обоняние и вкус. Может, есть что-то необычное в том, как ветер гонит листья по этой площадке. Может, в блеске солнца на телефонных проводах или в песне цикад среди вязов. Если бы мы только могли посмотреть и послушать несколько дней, несколько ночей и сравнить потом наши наблюдения. А потом можешь велеть мне заткнуться, и я заткнусь.

– Это звучит разумно, – ответил Фортнум, легким тоном скрывая свое беспокойство. – Я понаблюдаю. Но как я узнаю, что это именно то, о чем ты говоришь, даже если что-нибудь увижу?

Уиллис внимательно смотрел на него.

– Ты узнаешь. Узнаешь наверняка. Иначе нам конец, всем нам, – закончил он спокойно. Фортнум захлопнул дверцу, не зная, что ответить. Он почувствовал, как щеки его заливает румянец. Уиллис тоже заметил это.

– Гай, ты считаешь, что я… что я спятил?

– Вздор, – сказал Фортнум слишком быстро. – Ты только взволнован, и это все. Тебе нужно взять пару недель отпуска.

Уиллис кивнул головой.

– Встретимся в понедельник вечером?

– Когда хочешь. Заходи.

– Надеюсь, что зайду, Гай. На самом деле надеюсь. – И он ушел. Глядя, как он уходит, Гай почувствовал, что ему не хочется шевелиться. Он заметил, что необыкновенно медленно втягивает воздух, наслаждаясь тишиной. Он облизал губы, чувствуя их соленость, и взглянул на свою руку, высунутую в окно машины, на позолоченные солнцем волоски на ней. По пустой площади гулял ветер. Фортнум высунулся в окно, чтобы посмотреть на солнце, и оно ответило ему могучим, ошеломляющим взглядом, и его ослепительная сила заставила Гая убрать голову. Он вздохнул, потом громко рассмеялся и тронул машину.

Холодный и запотевший стакан с лимонадом. Лед мелодично позванивал в стакане, и лимонад был не слишком теплый и не слишком сладкий. Он потягивал и смаковал его с закрытыми глазами, откинувшись назад в кресле на колесиках, что стояло на тенистой веранде. В траве трещали кузнечики. Цинтия что-то вязала, время от времени с интересом поглядывая на него. Он чувствовал взгляды.

– О чем ты думаешь? – не выдержала она наконец.

– Цинтия, – спросил он, – твоя интуиция в порядке? Угрожает ли нам землетрясение? Может, приближается потоп или в воздухе висит война? А может…

– Подожди, я должна прислушаться к себе.

Он открыл глаза и смотрел, как Цинтия опускает веки и сидит неподвижно, как статуя, положив ладони на колени. Наконец она покачала головой и улыбнулась.