Первая исповедница - Терри Гудкайнд

Терри Гудкайнд

Первая Исповедница

От переводчиков

Уважаемые любители творчества Терри Гудкайнда, вы видите перед собой неофициальный перевод книги «Первая Исповедница», входящей в новый цикл «Легенда о Магде Сирус». Прежде всего, хочется поблагодарить всех людей, ценящих нас и нашу работу, ведь это очень тяжелый и кропотливый труд. Мы старались, как могли. Но давайте не будем забывать, что среди нас нет профессиональных переводчиков или редакторов, мы такие же обычные фанаты творчества Терри Гудкайнда, как и вы.

Пару слов о самой книги. В ней 103 главы, плюс нечто вроде пролога и эпилога (пояснения и обращение Терри Гудкайнда), перевели мы только обращение автора. «Первая Исповедница» — первая книга нового цикла «Легенда о Магде Сирус», являющегося предысторией цикла «Меч Истины» и показывающего события Великой Войны.

Об официальном переводе на русский язык. Его может не быть, так как «Первая Исповедница» не выходила в печатной форме на языке-оригинале. Терри Гудкайнд решил опробовать рынок электронных книг, а российские издательства не сильно жалуют электронный формат. Подробнее об этом вы можете прочитать в эпилоге.

О творчестве. Как многие знают, Терри Гудкайнд подписал соглашение с американским издательством на выпуск трех новых книг. Первая вышла в прошлом году — «Машина Пророчеств» является началом цикла «Ричард и Кэлен», продолжающего увлекательную историю «Меча Истины». «Первая Исповедница» же не имеет к контракту с издательством никакого отношения.

Глава 1

— Я слышала, как говорили, — призналась пожилая женщина, — что среди нас есть те, кто может больше, чем просто разговаривать с мертвыми.

Отвлекшись от своих раздумий, Магда Сирус хмуро взглянула на женщину, склонившуюся над ее плечом. Женщина была полна решимости, от чего на ее широком ровном лбу залегли глубокие морщины.

— О чем ты говоришь, Тилли?

Поблекшие голубые глаза женщины забегали, проверяя затененные углы слабо освещенной комнаты.

— В нижних пределах Цитадели, где творят свои темные дела те, кто обладает исключительными способностями, говорят, что среди них есть особо одаренные, кто может говорить с душами сквозь завесу жизни, с теми душами, что теперь в мире мертвых.

Магда коснулась дрожащими пальцами морщин на своем лбу.

— Тилли, не будь настолько глупой, чтобы верить этим слухам.

Тилли снова пристально оглядела мрачную комнату, освещенную лишь узкими лучами света, пробивавшимися в щели между плохо подогнанными, покоробившимися ставнями. Над тяжелым деревянным письменным столом, прочно вделанным в каменную стену, в лучах света практически неподвижно висели пылинки.

На столе были видны поблекшие от времени следы темных пятен, порезы, царапины, появившиеся за сотни лет его использования. Края толстой столешницы были неровно стерты и отполированы бесчисленными прикосновениями, от которых со временем на дереве образовался блестящий коричневый налет.

Сидя за столом перед окнами, закрытыми ставнями, Магда погрузилась в воспоминания, заключенные в маленькой серебряной шкатулке, одиноко стоящей перед ней, пока она думала обо всем, что было потеряно для нее навсегда.

Для нее всё было потеряно.

— Это не просто слухи, — мягко, с сочувствием сказала Тилли. — В нижнем пределе Цитадели работает моя подруга, которой я доверяю. Она многое знает, многое видит. Она говорит, что некоторые из тех, кто должен изучать мир мертвых, не просто говорили с ушедшими в тот мир, но делали нечто большее.

— Большее? — Магда не могла себя заставить оторваться от воспоминаний в шкатулке. — О чем ты говоришь?

— Моя подруга говорит, что одарённые там внизу способны даже возвращать людей из мира мёртвых. Я хочу сказать, что, возможно, вы сможете вернуть его назад.

Опершись локтями о стол, Магда прижала кончики пальцев к вискам, пытаясь снова сдержать наворачивающиеся слезы. Она смотрела на высохший цветок, который он однажды подарил ей, редкий белый цветок, за которым он карабкался целый день. Он называл ее своим юным, страстным цветком и говорил, что ее достоин только такой редкий и прекрасный подарок. Так почему же он решил бросить ее таким образом?

— Вернуть назад? Из мёртвых? — Магда, вздохнув, медленно покачала головой. — Добрые духи, Тилли, что на тебя нашло?

Женщина поставила наземь свою деревянную кадку и выпустила из рук мочалку, скользнувшую в мыльную воду. Она наклонилась сильнее, как бы для пущей уверенности, что никто не подслушает, хотя в захламленной, редко использовавшейся кладовой больше никого не было.

— Вы были добры ко мне, госпожа, — сказала Тилли, опуская мягкую, сморщенную от стирки руку на плечо Магды. — Добрее остальных, даже когда в этом не было нужды. Большинство людей не замечают меня, когда я занимаюсь своей работой. Хотя я и проработала здесь большую часть своей жизни, многие даже не знают моего имени. Только вы спрашивали обо мне, одаривали меня улыбкой или кусочком съестного, когда я казалась изможденной. Вы единственная из всех.

Магда похлопала по теплой утешающей руке на своем плече.

— Ты хорошая женщина, Тилли. Большинство людей не замечает простых истин перед собой. Я оказывала тебе внимание не более того, что требуют правила хорошего тона.

Тилли кивнула.

— Правила хорошего тона, которые большинство людей вашего круга соблюдают только в отношении женщин благородного происхождения.

Магда сдержанно улыбнулась.

— Мы все благородные, Тилли. Каждая жизнь…

Магда сглотнула, боясь, что следующее слово может вывести её из себя.

— Драгоценна, — закончила за нее Тилли.

Магда улыбнулась женщине.

— Драгоценна, — согласилась она. — Может быть, я вижу её иначе, потому что не родилась благородной, — она прокашлялась. — Но когда жизнь заканчивается, все кончено. Это и есть жизнь: мы рождаемся, живём, умираем. С того света не вернуться.

Магда обдумала собственные слова и поняла, что они не совсем точны.

Ей впервые пришло в голову, что он мог принести с собой смерть, что, хотя ему и удалось вернуться из рискованного путешествия в мир мертвых, возможно, он так до конца и не освободился от его власти. Может быть, не сумел.

Тилли некоторое время теребила завязки фартука, раздумывая над чем-то.

— Я не хочу расстраивать вас, госпожа, — сказала она наконец. — Вы всегда были ко мне добры и относились с уважением, поэтому я сказала вам то, что не осмелилась бы сказать кому то другому. Но только если вы пожелаете выслушать. Если же нет, только скажите и я никогда больше не упомяну об этом.