Пылкая ревнивица - Ноэль Бейтс

Ноэль Бейтс

Пылкая ревнивица

Пролог

Люсинда сидела на двухместном диванчике возле окна, осматривая небольшую гостиную. Что ж, придется привыкать к новой квартирке, которая казалась кукольным домиком по сравнению с огромным особняком отца в престижном районе Лос-Анджелеса Беверли Хилс.

Девушка оглядела видавшую виды софу бледно-голубого цвета, два стула, низенький столик. Единственное украшение — персидский коврик, который она захватила из дома, выглядел здесь чересчур роскошно.

Синди, так звали Люсинду с детства близкие и друзья, прошлась по маленькой спальне, крохотной кухне с холодильником, в котором едва можно было разместить коробку с дюжиной яиц, заглянула в ванную.

— Ну и ладно, — сказала она вслух, — зато теперь я свободна. — И собрав в пучок длинные светлые волосы, улыбнулась от удовольствия. Впервые она почувствовала, что ни от кого не зависит, и даже неудачное стечение обстоятельств, которое привело ее сюда, не омрачало настроения.

Жилье располагалось довольно далеко от центра, на Траверс-раад. Здание викторианской эпохи, с высокими потолками, парадным входом, хотя и разделялось на шесть квартир, сохраняло благородный вид.

Когда-то отец уверил дочь, что деньги — это ловушка. Люсинда не придала особого значения словам, но сейчас поняла, насколько прав мистер Блэр: за баксы можно купить все, но вырваться из золотой клетки трудно. А именно такой представлялась девушке жизнь в шикарных апартаментах.

Люсинда выросла без матери. Отец ей ни в чем не отказывал, исполняя любые капризы. Сквозь пальцы смотрел на поздние, порой за полночь, возвращения домой, считая, что дочери нужно отдохнуть после окончания колледжа.

А девушке нравилось беззаботное времяпрепровождение. Ее друзья, тоже из престижных семей, пили шампанское, ходили на дискотеки, ездили за город на уик-энды. Со своим приятелем Брюсом Нелсоном Люсинда часто заглядывала в ночной клуб «Афродита», где под зажигательные афро-кубинские мелодии молодежь ловила кайф.

Однажды, вернувшись утром с очередной вечеринки, она с удивлением увидела в гостиной отца, который ее явно поджидал.

— Давай поговорим, Люси, — мягко сказал он.

Люсинда подняла на него большие темные глаза, опушенные длинными черными ресницами, и, сбросив элегантные лодочки, опустилась в уютное кресло, обитое светло-бежевым велюром.

Блэр невольно залюбовался тоненькой фигуркой дочери, обтянутой переливающимся темно-синим платьем из шелка, нежным овалом лица, полными яркими губами и вздохнул:

— В чем дело, па? — спросила девушка.

— Дорогая, ты знаешь, как я тебя люблю, — начал отец. — Ради Бога, не думай, что я тебя в чем-то упрекаю, но, мне кажется, тебе пора подыскивать работу. Неужели тебе не надоело развлекаться? Удовольствие удовольствием, но, как говорится, делу — время, потехе — час. Или я не прав?

И отец стал рассказывать о каком-то мистере Томасе Райсе, сыне своего хорошего друга, который занимает солидное положение в некоей перспективной компании, и хорошо бы…

— Может, отложим до завтра, а? — перебила отца Люсинда, зевая. — Я так устала и хочу спать. — И поцеловав отца, она направилась наверх в свою комнату.

Однако Блэр не отступился и, полагая, что вода камень точит, несколько недель подряд убеждал дочь пойти к Томасу Райсу, который, как он говорил, сделал себя сам. У Люсинды сложился образ унылого молодого человека, который, набирая вес в обществе, только и занимается тем, что кует деньги.

Однако босс оказался довольно привлекательным высоким мужчиной лет тридцати, с холодными голубыми глазами, густыми темными волосами и чуть насмешливым изгибом красивого рта. Правда, приняв девушку секретарем, Томас Райс проявлял жесткость, был немногословен, требовал от новой сотрудницы четкости и аккуратности.

Синди отлично владела машинописью, знала делопроизводство. Работа даже стала ей нравиться, пока…

Ее хорошенькое личико омрачилось. Почему отец не предупредил ее? А она считала, что начала занимать в компании достойное место благодаря собственным способностям. А что выяснилось? Томас Райс, как она поняла, был очень обязан ее отцу и, естественно, не отказал ему в просьбе, когда тот попросил подыскать для дочери какое-нибудь место в фирме.

Едва дождавшись конца рабочего дня, Люсинда ринулась домой. Разговор с отцом происходил на повышенных тонах. Блэр признался во всех грехах, а Люсинда, кипя от ярости, заявила, что попытается жить самостоятельно. И бросив на Блэра негодующий взгляд, кинулась собирать вещи. Отец, оторопев от неожиданности, даже не пытался отговорить дочь.

— Не вините отца, — пряча от девушки глаза, промолвил Томас, когда на следующий день она поставила босса в известность о том, что произошло. На его щеках выступил румянец. — Он же старался ради вас. — Райс помолчал, прежде чем продолжить: — Отделу кадров понадобится ваш новый адрес, я как раз туда направляюсь, давайте передам.

Когда Люсинда сообщила о местожительстве, босс молча кивнул, записывать не стал, он обладал превосходной памятью.

— Отдохните пару дней, — посоветовал секретарше Райс.

— Нет, спасибо, — пробормотала она, — обойдусь…

Переезд не занял много времени. Днем позже Люсинда перевезла на Траверс-раад вещи.

Пора заняться хозяйством, решила девушка и, переодевшись в джинсы и выцветшую ковбойку, принялась за хозяйство.

И тут раздался резкий стук в дверь. Люсинда вздрогнула от неожиданности и пошла открывать, размышляя на ходу, кто мог нанести визит в субботу. Брюс накануне сообщил ей, что очень занят. В отеле, кроме босса, о переезде никто не знал. А со многими друзьями Синди не виделась с тех пор, как пошла работать.

Меньше всего она ожидала, конечно, Томаса. Увидев его высокую фигуру, прислонилась к дверному косяку, чувствуя, как застучало сердце. Райс молча наблюдал, как меняется у хозяйки выражение лица.

— Вы пригласите меня войти, или мы так и будем стоять? — бесцветным голосом спросил он.

Люсинда послушно отодвинулась от двери, пропуская босса в квартиру, которая с его появлением стала казаться еще меньше.

— Зачем вы пришли? — спросила она, чувствуя себя неловко в домашней одежде.

— Подумал, вас нужно поздравить с новосельем, — ответил Томас, расхаживая по маленькой гостиной. Потом остановился и поставил на стол две бутылки шампанского.

— Я очень тронута. Спасибо. — Люсинда не сдвинулась с места.

— Ваш голос звучит весьма искренне, — протянул он. — Не возражаете, если я присяду? — И не дожидаясь ответа, бросил пальто и пиджак на спину стула, закатал рукава рубашки и устроился поудобнее. — Признаюсь, я ожидал увидеть здесь нечто другое.