Невеста-изменница - Кэт Мартин

Кэт Мартин

Невеста-изменница

Глава 1

Англия

Сентябрь 1855 года

Она вышла из магазина одежды и прошла в нескольких ярдах от него, в траурном платье, шурша хрустящей юбкой из тафты.

Рис Дьюар замер на месте, забыв о трости с серебряным набалдашником в руке и боли в ноге. В нем проснулась ярость, густая и тяжелая, горячая и клокочущая.

Он знал, что рано или поздно увидит ее. Он внушал себе, что для него это теперь не важно, что эта встреча ничто не всколыхнет в его душе. Она никто для него, вот уже почти восемь лет — никто.

Но стоило ей ступить на деревянный тротуар, а осеннему лучу солнца блеснуть в ее иссиня-черных, до плеч, волосах, как в нем вскипел гнев, скорее бешенство, равного которому он не испытывал много лет.

Он видел, как она направилась к своему экипажу, запряженному четверкой черных лоснящихся лошадей, со сверкающим золотом гербом Олдриджа из перекрещенных шпаг на дверце. На мгновение она остановилась, и один из лакеев бросился открывать перед ней дверцу. Только тут Рис отметил, что она не одна. Рядом с ней семенил маленький темноволосый мальчик, почти затерявшийся среди пышных складок ее юбки. Она помогла ему взобраться по железным ступенькам, и ребенок исчез внутри элегантной кареты.

Женщина, вместо того чтобы сразу последовать за ребенком, обернулась и взглянула на Риса через плечо. Ее серые глаза нашли его с безошибочной точностью, словно она почувствовала его холодный взгляд, вонзившийся ей в затылок. Узнав его, она ахнула, хотя наверняка должна была знать, что в такой крошечной деревушке, как Суонсдаун, их пути рано или поздно пересекутся.

Несомненно, до нее дошли слухи, что он вернулся в Брайервуд, имение, доставшееся ему по наследству от деда по материнской линии.

Имение, в котором он надеялся жить вместе с ней.

Их взгляды встретились. Ее — был полон тревоги и чувств, в которых он не мог разобраться. Его — горечи и гнева, которые он не считал нужным скрывать. Он презирал ее за то, что она сделала, ненавидел всем своим существом.

И это его потрясло.

Ведь он считал эти чувства давно угасшими.

Он служил майором в британской кавалерии и большую часть из последних восьми лет провел вдали от Англии. Он воевал в чужих странах, командовал солдатами, посылая их порой на верную смерть. Он и сам был ранен и едва не умер. Теперь же вернулся домой. Ранение в ногу сделало его непригодным для дальнейшей службы. Ранение и клятва, данная умирающему отцу: в один прекрасный день он вернется в Брайервуд и сделает имение своим домом, как и собирался когда-то.

Хотя Рис предпочел бы остаться в армии. Деревенская жизнь была не для него. Правда, он и не знал толком, что ему нужно на самом деле, и ненавидел это чувство неопределенности почти так же сильно, как ненавидел Элизабет.

Отвернувшись от него, она качнулась, как будто на миг потеряла под ногами опору, и, поднявшись в карету, устроилась на сиденье. Она не изменилась. С черными как смоль волосами, тонкими бледными чертами лица и миниатюрной, но чувственной фигурой, Элизабет Клеменс Холлоуэй, графиня Олдридж, была прекрасна в двадцать шесть лет так же, как в восемнадцать, когда призналась ему в любви и согласилась стать его женой…

Он проводил взглядом коляску, тронувшуюся в сторону Олдридж-Парка, роскошного имения, принадлежавшего ее покойному мужу, Эдмунду Холлоуэю, графу Олдриджу. Олдридж умер в прошлом году в возрасте тридцати трех лет, сделав жену вдовой и оставив ее вдвоем с сыном.

Рис сплюнул на землю. При мысли об Олдридже в постели Элизабет его затошнило.

Эдмунд, старше его на пять лет, был уже графом, когда, соперничая с Рисом, добивался благосклонности Элизабет. Ей льстило внимание красивого, утонченного аристократа, но любила она Риса.

Вернее, говорила, что любит.

За поворотом дороги карета исчезла из виду, и лихорадочно бьющееся сердце Риса застучало спокойнее. Его удивило, что она все еще вызывает в нем столь сильное чувство враждебности. Рис давно научился владеть собой, и самообладание редко покидало его. Он не мог допустить, чтобы все повторилось.

Тяжело опираясь на трость, он побрел к своей коляске и сел в нее. Боль в ноге снова дала о себе знать, пробившись сквозь мгновенно овладевшую им ярость. Вдове Олдриджа и ее сыну нет места в его жизни. Элизабет для него умерла. Умерла почти восемь лет назад.

Как умер и ее муж, ради которого она предала Риса, нарушив обещание стать его женой.

И он никогда ее не простит.

Элизабет откинулась на спинку красного бархатного сиденья своей кареты. Ее сердце громко стучало и казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Господи милостивый, Рис!..

Она знала, что увидит его, и молила Бога, чтобы это произошло как можно позже. Когда она свыкнется с мыслью, что он живет в том доме, где они собирались жить вместе.

Господи милостивый, Рис! Одно время она думала, что больше никогда не увидит его. Ходили слухи, что Рис, майор кавалерии, пропал без вести во время военных действий в Крыму. Шептались, что он погиб. Но он вернулся, и эта новость быстро облетела округу.

Он вернулся в Брайервуд, выйдя в отставку после ранения. И вот теперь он всего в нескольких милях от Олдридж-Парка. Казалось, она давно могла бы себя к этому подготовить, и все же, когда увидела его сегодня… когда увидела сверкавшую в его голубых глазах ненависть, у нее защемило в груди от чувства вины и сожаления.

Она знала, он ненавидит ее всем сердцем. А если бы не знала, то догадалась бы сегодня по его ледяному взгляду. Его бронзовое от загара лицо источало ненависть. Даже на расстоянии она физически ощутила его недобрые мысли. Она не видела его с тех пор, как почти девять лет назад он приехал домой в отпуск и узнал, что она вышла замуж за другого.

Не видела с того самого дня, как он обозвал ее шлюхой и поклялся, что в один прекрасный день она заплатит за ложь и обман.

И она заплатила. Боже милостивый, каждый день, прожитый с Эдмундом Холлоуэем, стал ее расплатой. Она вышла замуж за человека, которого выбрала не сама — то была воля отца. Но любить Риса она никогда не переставала.

У Элизабет сжалось сердце. В памяти возникло выразительное, мужественное, невероятно привлекательное лицо. В общем, он и теперь выглядел точно так же, как в двадцать лет, — высокий, черноволосый, с мускулистым, худощавым телом и твердыми, словно высеченными из камня, чертами лица.

И все же он стал совершенно другим. Исчезли робость и некоторая нерешительность, которые чувствовались в нем, когда он ухаживал за ней. Теперь он стал мужчиной и носил свою мужественность, как удобную рубашку, что было видно по его твердому взгляду, когда он слишком откровенно рассматривал ее. В его чертах появилась жесткость, отсутствовавшая в юные годы, уверенность и властность, но это делало его еще привлекательнее.