Жить и сгореть в Калифорнии - Дон Уинслоу

Дон Уинслоу

Жить и сгореть в Калифорнии

1

Женщина в постели, а постель охвачена пламенем.

Она не просыпается.

Пламя лижет ей бедра, подобно любовнику, но она не просыпается.

Прямо внизу под склоном Тихий океан бьет волнами о береговые камни.

Жизнь и пожар в Калифорнии.

2

Джордж Сколлинс также не просыпается.

Потому что лежит под лестницей со сломанной шеей.

Понятно, как это случилось: домишко Сколлинса в Лагуна-Каньоне — настоящая помойка: доски, инструменты, мебель — все навалено и раскидано в беспорядке, так что трудно пройти не споткнувшись. Вдобавок к инструментам, доскам и мебели повсюду наставлены банки с краской, валяются контейнеры, пластиковые бутыли со скипидаром, тряпки…

Немудрено, что загорелось.

Удивляться не приходится.

Чего уж там.

Жизнь и пожар в Калифорнии.

3

Два вьетнамца в кабине грузового фургона.

Водитель Томми До паркуется.

— Вот уж в глухомань забрались, — замечает его приятель Винс Тран.

Томми на это наплевать, лишь бы избавиться от опасного груза.

Томми объезжает стоящий «кадиллак».

— Любят они эти свои «кадиллаки», — по-вьетнамски говорит Тран.

— Ну и пусть, — говорит Томми.

Сам он копит на «миату». «Миата» — это класс. Томми видит себя за рулем черной «миаты», в темных, обтекаемой формы очках, с черноволосой куколкой рядом.

Картина так и стоит у него перед глазами.

Из «кадиллака» вылезают двое.

Один из них высокий, длинноногий, прямо как афганская борзая, думает Томми, вот только костюм на нем — темно-синий, жарко, должно быть, в таком костюме на солнцепеке. Второй ростом поменьше, но широкоплечий, коренастый. Одет в гавайскую рубаху всю в цветах, и Томми решает, что одет он по-дурацки. Должно быть, тот еще громила — получить бы поскорее денежки, разгрузиться и смотаться назад в Гарден-Гроув.

Как правило, Томми дел с невьетнамцами не ведет, тем более с такими.

Но уж больно деньги посулили хорошие. Две тысячи за доставку.

Широкоплечий в цветастой рубахе отворяет ворота, и Томми въезжает во двор. Парень закрывает за ними ворота.

Томми и Тран спрыгивают на землю.

— Разгружайте машину, — велит тот, что в синем костюме.

Томми качает головой.

— Сперва деньги, — говорит он.

— Ах, ну конечно, — говорит тот, что в синем.

— Дело есть дело, — говорит Томми, словно оправдываясь за то, что напомнил о деньгах. Он старается быть вежливым.

— Дело есть дело, — соглашается Синий.

Томми глядит, как Синий сует руку в карман за бумажником, но достает оттуда девятимиллиметровый ствол с глушителем и всаживает одну за другой три пули прямо в лицо Томми.

Тран глядит на это с выражением полного изумления и недоверия. Он не бежит, не делает ни малейшей попытки скрыться. Остается на месте, словно застыв, что дает Синему возможность без всякого труда всадить следующие три пули уже в Трана.

Парень в цветастой рубахе отволакивает сперва Томми, а затем Трана к мусорной свалке. Он обливает их бензином и бросает зажженную спичку.

— Вьетнамцы — буддисты? — спрашивает он у Синего.

— Наверно.

Говорят они по-русски.

— Так, похоже, мертвяков своих они сжигают, да?

Синий лишь пожимает плечами.

Час спустя фургон разгружен, а груз помещен в ангар. Через двенадцать минут Цветастый выводит фургон на пустошь и там взрывает его.

Жизнь и пожар в Калифорнии.

4

Джек Уэйд сидит на доске для сёрфинга, покачиваясь в зыби, не достигающей размера волн; он глядит на столб черного дыма, ползущего из-за скалистого кряжа Дана-Хед. Столб вздымается в бледное августовское небо подобно молитве буддиста.

Джек так поглощен созерцанием дыма, что не замечает большой волны у себя за спиной, нарастающей, как гитарный напев жирного Дика Дейла.[1] Мощный вал опрокидывает Джека и пригвождает к доске. Потом подхватывает и уносит. Он крутит его, заставляя барахтаться и кувыркаться, не давая встать на ноги. И звучат слова: Вот что бывает, Джек, когда отвлекаешься. Приходится глотать песок и хлебать воду. Джек задыхается и почти тонет, но волна внезапно отпускает его, выплевывая на сушу.

Он стоит на четвереньках, судорожно хватая ртом воздух, и ушей его внезапно достигает звонок мобильника, оставленного в том месте, где лежит полотенце. Он бросается к нему по песку, чтобы взглянуть на номер, хотя и без того знает, кто звонит.

«Жизнь и пожар в Калифорнии». Мать-Твою Билли.

5

Женщина мертва.

Джек узнает об этом даже раньше, чем попадает в дом, узнает из звонка Мать-Твою Билли. Полседьмого утра, но Мать-Твою Билли уже на работе. Мать-Твою Билли и сообщает ему о пожаре и жертве.

Джек спешно одолевает сто двадцать ступенек от пляжа до парковки, потом наскоро ополаскивается в душевой и облачается в рабочий костюм, который всегда держит наготове на заднем сиденье своего «мустанга-66». Его рабочий костюм — это белая рубашка навыпуск, купленная в универмаге «Край земли», штаны хаки, мокасины из того же универмага и галстук от Эдди Бауэра с заранее завязанным узлом, чтобы быстренько, как петлю, накинуть его на шею.

Вот уже двенадцать лет, как Джек не заглядывает в магазины одежды.

В его распоряжении три галстука, пять белых рубашек из «Края земли», две пары штанов хаки оттуда же, два синих блейзера из «Края земли» с гарантией несминаемости, даже если прокрутить их в двигателе автомобиля (они служат посменно: один в чистке, другой — на заднем сиденье «мустанга») и пара мокасин из «Края земли».

По воскресным вечерам у него стирка.

Он стирает пять рубашек, две пары штанов и развешивает их, чтобы разгладить. Потом завязывает узлы трех галстуков, и — пожалуйста! — к началу рабочей недели он готов, то есть может болтаться в прибое до 6.30, после чего душ, одеться в рабочий костюм, накинуть на шею петлю галстука, влезть в машину, врубить магнитолу и — вперед, к служебному зданию «Жизни и пожара в Калифорнии».

Вот уже скоро двенадцать лет, как он проделывает все это.

Но в это утро он действует иначе.

В это утро, побуждаемый звонком Билли, он спешит к месту понесенного ущерба — на Блаф-сайд-драйв, 37, что совсем недалеко от пляжа, чуть дальше по дороге.

Минут через десять он уже на месте. Он делает круг по подъездной аллее, шины шуршат по гравию, как море, ползущее на берег во время прилива. Но не успел он заглушить мотор, как возникает Брайен Бентли, он подходит к машине, стучит в окошко со стороны пассажира.

Брайен Несчастный Случай Бентли из шерифской службы расследует пожары. Вот и еще причина, по которой Джек узнает, что пожар был солидный, — раз шерифская служба тут как тут. В иных случаях прибыл бы лишь пожарный инспектор, и Джеку не пришлось бы глядеть в жирную рожу Бентли.

Или видеть его рыжие кудри, с возрастом ставшие подозрительно оранжевыми.

Джек тянется через кресло и опускает стекло.

Бентли всовывает внутрь машины апоплексически красное лицо и говорит:

— Быстро добрался, Джек. Так ты и от пожаров, и жизнь страхуешь?

— Угу.

— Еще того не легче.

Джек и Бентли ненавидят друг друга. Это уже так повелось. Гори Джек синим пламенем, разве Бентли сделает хоть шаг, чтобы потушить огонь? Да ни в жизнь. Он еще бензинчику плеснет.

— Старушка в спальне, — говорит Бентли. — Ее с пружин чуть ли не скребком счищать пришлось.

— Жена? — спрашивает Джек.

— Точно мы еще не установили, — говорит Бентли, — но труп взрослой женщины.

— Памела Вэйл, тридцать четыре года, — говорит Джек. Подробности сообщил ему Билли по телефону.

— Имя вроде знакомое, — говорит Бентли.

— «Спасите Стрэндс», — говорит Джек.

— Ну и что?

— А то, что про нее в газетах писали, — говорит Джек. — Они с мужем кучу денег пожертвовали в фонд «Спасите Стрэндс».

Активисты-общественники вели борьбу с компанией «Морские зори лимитед», намеревающейся возвести кондоминиум на Дана-Стрэндс, последнем незастроенном участке южного побережья.

Дана-Стрэндс. Любимый уголок Джека, полоска травы и деревьев на скалистом выступе над пляжем. Когда-то здесь был трейлерный парк, а потом хозяин прогорел, и первобытная природа взяла свое: разросшись и поглотив все вокруг, она стойко и упорно сопротивлялась силам прогресса.

Вот оно, упорство, думает Джек.

— Без разницы, — говорит Бентли.

— У ней муж и двое детей, — говорит Джек.

— Ищем.

— Дрянь дело.

— В доме их нет, — поясняет Бентли. — Ищем, чтобы известить. Как это ты так быстро здесь очутился?

— Билли поймал сообщение, кинулся по адресу, а потом уж и я подгреб.