Жандарм 4 - Никита Васильевич Семин

Жандарм 4

Глава 1

Раньше мне уже приходилось ездить в поезде и тоже за счет жандармерии. Но разница в уровне комфорта была значительна. Тогда я сидел на деревянной лавке в окружении простых работяг, мелких лавочников и мастеровых. Сейчас моим соседом по купе был мелкопоместный дворянин, направляющийся во Францию. Тогда я нюхал «ароматы» чеснока, пота и дешевого ядреного табака. Сейчас наслаждался запахом мужского парфюма, который на себя щедро вылил мой попутчик, и дымом дорогих папирос. Разница значительна и я лениво пытался угадать в чем причина: в том, что в тот раз я был только кандидатом на поступление на службу, а сейчас уже штабс-ротмистр? Или дело в том, что там поезд был внутреннего следования, а сейчас я путешествую на «заграничной» линии и вагонов ниже второго класса я здесь просто не видел?

Про «заграничную» линию со мной поделился сосед. Иван Митрофанович Штоль. Виндава, куда мы следуем, конечно русский город, но в то же время это еще и логистический узел, через который проходит множество маршрутов из России в Европу. Встретить в нем иностранца можно также легко и просто, как и мастерового на улицах Москвы. А уж показывать шик и лоск перед иноземцами наши аристократы любят, а железная дорога принадлежит как раз им. И государственная «железка» тут не исключение, ей ведь тоже в основном дворяне управляют.

Хотя когда мне Агапонов сказал, что еду я с «Рижского» вокзала, почему-то я решил, что проеду через этот город. Но нет, в Ригу поезда тоже отходят, однако ближайший порт, где мне предстоит сесть на пароход, находится именно в Виндаве.

— Так значит, это ваша первая поездка за пределы нашей родины? — затянувшись дымом и вальяжно раскинувшись на диване, обтянутым зеленым сукном, уточнил Штоль.

— Да, — скупо ответил я.

Разговаривать с ним не хотелось. Тип оказался на редкость приставучим, да еще стоило ему узнать, что я впервые посещу Европу, хоть и проездом, тут же стал изображать из себя бывалого путешественника. Хотя до этого всего полчаса назад сам же мне и признавался, что покидает Россию в первый раз. И поведение у него было более… заискивающим, что ли? А дело в том, что когда мы обменялись причинами поездки, я представился членом Русского географического общества, вызвав сразу же уважение со стороны Ивана Митрофановича. И на основе этого он поначалу сделал вывод, что я бывалый путешественник. Сам дворянин отправился во Францию по делам рода. Конкретики он мне не говорил, а мне спрашивать было лень.

Но как же быстро сменилось его поведение, когда им же придуманная иллюзия обо мне развеялась! Скользкий и неприятный тип. От которого я «сбежал» при первой возможности, когда проводник сказал, что перед сном можно поужинать в вагоне-ресторане. Штоль и тут хотел навязаться ко мне в компанию, но удалось отделаться от него намеком, что денег у меня мало и даже себе я позволить хороший ужин не смогу. А всего-то и стоило, что уточнить у проводника о ценах и огорченно нахмурить брови, тихо заметив, будто «про себя», что хватает мне лишь на омлет.

Оказавшись в вагоне ресторане, я с трудом нашел свободное место, вынужденно подсев к даме лет пятидесяти в пышном платье, раскинувшемся на две трети места за столом, и заказал себе ужин. Пока ожидал заказ, неожиданно разговорился со случайной попутчицей, оказавшейся весьма остроумной и острой на язык дамой. Вдова полковника, Анна Кузьминична, ехала навестить внучку. Сама она была родом из-под Самары, из обедневшего дворянского рода. Во мне она нашла не только благодарного слушателя, но и человека, не обижающегося на ее «простецкие» и даже «солдафонские» манеры, и тоже способного поддержать заданный ей тон беседы.

Вскоре принесли заказанный мной рыбный суп из осетра и гренки с ягодным чаем. Брал я по принципу «попробовать незнакомое блюдо» и чтобы не слишком по кошельку ударило.

Обратно я вернулся сытым и в благодушном настроении, которое не смог поколебать даже приставучий Иван Митрофанович. Да и не стал я с ним общаться, улегшись спать.

Утром, оправившись и приведя себя в порядок в отдельной комнатке, которая была одной на весь вагон, я достал из чемодана приобретенные в Москве книги про Аляску и «спрятался» за ними от своего соседа. Тот попытался в первый час вывести меня на разговор, но потерпев сокрушительную неудачу, ушел искать себе собеседника в другие купе. Я этому только обрадовался и уже без притворства углубился в чтение.

Итак, Аляска стала частью России в 1741 году, когда ее открыла экспедиция Витуса Беринга. Отсюда и название пролива между Аляской и Российской империей, Берингов пролив. Уже тогда она была вполне себе обитаема, хоть и жили там родоплеменным строем всякие туземцы. Это-то и позволило ее колонизировать, несмотря на серьезную отдаленность. Для контроля территории на Аляске строили форпосты, а экономика самой удаленной губернии основывалась на торговле с местными племенами. У них скупали шкуры животных, приносимые иногда драгоценные камни, а взамен поставляли посуду, да иные предметы быта. Ну и про лес не забывали, хотя и добывали в основном только те деревья, что годились во флот.

Однако заниматься проблемами Аляски государю было не с руки, слишком она далеко, да и противников там у России почти не было. Поэтому в 1830 году тогдашний император дал добро князю Меньшикову на создание русско-американской компании, взяв за пример Ост-индскую. С того-то момента развитие Аляски не только ускорилось, но и был заложен фундамент того, что привело к созданию из Аляски свободной экономической зоны. Я сделал этот вывод, потому что в книге было написано о привлечении князем различных иностранцев. Видно не нашел единомышленников среди соотечественников и не увидел ничего зазорного в привлечении чужих капиталов. Да и с земледелием на Аляске все было плохо, и князь смог сговорится с испанцами и на их землях в Калифорнии основать форт Росс, где и выращивалось зерно для Аляски.

Очевидно войдя во вкус, да и прецедент был создан, в Аляску ринулись купцы и из других стран. В итоге к 1885 году кроме русских и местных племен на полуострове жили и испанцы, и британцы, и французы и даже представители германских княжеств. И все бы ничего, но в 1891 году на Аляске нашли золото, и ранее неинтересный «большим дядям» полуостров резко стал объектом большой политики.

Британия тут же сделала стойку и наводнила Аляску своими агентами, стремясь перехватить власть над полуостровом. Не отставали от нее и другие «игроки». Из-за удаленности территории от всех крупнейших держав полноценных войск туда никто ввести не мог, но начать бряцать оружием это никому не мешало. Запахло большой войной.

Понимая, что может не удержать полуостров, отец нынешнего императора сделал «ход конем» и объявил Аляску свободной экономической зоной с равными возможностями для купцов всех стран. Желание отобрать полуостров это не отбило, но заметно снизило общую мировую напряженность и от прямых угроз и шантажа страны перешли к торговым «войнам» между купцами.

Из всех держав только британцы не отступились и продолжали «мутить воду», накачивая население оружием и подстрекая то к бунту. Последнее в книге было упомянуто косвенно, но если читать «между строк», то возникает именно такое впечатление.

И вот в такое непростое место, где легко можно сложить голову, меня по сути и сослали. Пусть и под соусом повышения. Интересно, насколько сильно пришлось постараться князю Воронцову, чтобы добиться этого? Ознакомившись с книгой, я теперь не сомневался, что мое направление на Аляску без его участия точно не обошлось.

Виндава встретила меня холодным морским бризом с солоноватым привкусом и на удивление чистой мостовой. Прогуливаясь по ней, я не заметил грязи — все дороги были вымощены булыжником, да и дома в городе были построены в основном из камня. Хотя каких-то архитектурных шедевров я здесь тоже не заметил. Несмотря на свою значимость, городок был провинциальным, что чувствовалось в поведении прохожих, не слишком-то стремящихся себя «подать» и отсутствию или очень малому количеству благ цивилизации. К примеру, цирюлен в городе было всего три, а ресторанов и того меньше — один.

Народа на улицах тоже не сказать чтобы было много. Но про большое количество иностранцев мой временный попутчик не соврал. Их здесь и правда можно было увидеть «на каждом углу». Да и отличить их было просто — мода в России сильно отличалась от европейской. Во всяком случае «обывательская». Дворяне все же в выборе одежды равнялись на Францию, что