Абуталиб сказал… А записал Расул Гамзатов (сборник) - Абуталиб Гафуров

Абуталиб Гафуров

Абуталиб сказал… А записал Расул Гамзатов (сборник)

© Абуталиб Гафуров, наследники, 2009

© В. А. Солоухин, наследники 2009

© И. М. Алиев, предисл., 2009

© Издательский дом «Эпоха», 2009

Сквозь огонь и воду…

Меня попросили написать предисловие к книге народного поэта Дагестана Абуталиба Гафурова. Я, откровенно говоря, вначале растерялся: не литературовед, не критик, поднаторевший в этом, чего, мол, это они хотят от меня? Меня прижали: ты лично с ним был знаком, нам не надо ни литературоведения, ни критических откровений. Что-нибудь о нем как о человеке.

Вспомнил: он был нашим, так сказать, тухумным кунаком, часто бывал дома, и нахлынули воспоминания. Но, помня о своих «грехах» – «Подражание Расулу Гамзатову («Мой Дагестан»)», подумал, может быть, сумею что-то выдать. А там было следующее:

«Абуталиб сказал: предисловие к книге – это то же «бисмиллах», которым мусульманин заслоняется от злых духов, прежде чем начать работу.

И все же не встречал предисловия короткого, как «Бисмиллах». И не думаю, что под злыми духами Абуталиб имел в виду критиков».

И вот, отрекшись от титулов объяснителей содержания книг, решил все же произнести недлинное «бисмиллах».

Абуталиб был человеком мудрым, но очень простым. Первое, что пришло в голову, как, когда его от Лакского округа избирали депутатом Верховного Совета республики, моя мать, провожая его на встречу с избирателями, сказала:

– Какое счастье выпало тебе, Абуталиб!

– Бадиржамал, – ответил он. – Ты же знаешь лакскую поговорку: «Черный ишак лягнул – в рай попал». Тот ишак, который меня лягнул, был без единого седого волоса и вдобавок одурманен овсом. Поэтому так далеко закинул меня.

Этим почти все сказано.

Биографию его пересказывать нет необходимости – он всех в своих новеллах очень остроумно поведет по тропам и дорогам, трудным и поучительным, которыми он шел – от погонщика телят до поэтических высот народного поэта.

Отношение к себе и к своим поэтическим творениям у него тоже было весьма скептическим. Естественно, человек, наделенный ярким чувством юмора, не мог не посмеяться и над собой. Вспоминаю случай на заседании правления Союза писателей. Выступая в прениях, один из поэтов начал учить, как надо писать стихи. Абуталиб, не выдержав менторского тона коллеги, что-то пробурчал в усы.

– Что сказал Абуталиб? – спросил председательствующий Расул.

Тут вскакивает сидевший рядом с Абуталибом Омаргаджи Шахтаманов:

– Абуталиб сказал…

– Падажди, Омархажи, падажди, – перебивает его старейшина. – Расул говорит: «Абуталиб сказал», ты говоришь: «Абуталиб сказал», дай мне, я сам скажу…

Тирада завершилась всеобщим смехом. А поэт сказал:

– Нельзя указывать поэту, как писать стихи, потому что они рождаются в сердце. Откуда знать другому биение сердца моего. Ты пиши по стуку своего сердца, а я – по своему стуку.

Короче говоря (вспомнив о коротком «бисмиллах»), Абуталиб прошел сквозь огонь, воду и медные трубы. Сейчас есть довольно распространенный анекдот, как один новый дагестанец сказал: «Прошел сквозь огонь и воду, а медные трубы сдал в цветмет».

Свои подражания «Моему Дагестану» Расула Гамзатова я завершил шуткой, как Абуталиб жаловался Леониду Соболеву: «Я рассказываю, а Расул выпускает книги». Говорят, на это Л. Соболев ответил: «Дело сделано. И ничего нельзя изменить, как говорят на Востоке, когда отрубают голову не тому, кому надо. Васалам, вакалам!».

Медными трубами Абуталиба пользуются ныне все, кому не лень.

Дай бог, чтобы только на пользу.

Жизненные истории

и истории с Абуталибом, рассказанные Расулом Гамзатовым

Одного человека освободили от должности. Вскоре Абуталиб встретил его на свадьбе. «Освобожденный», который раньше держался очень важно, целый день пел, танцевал, балагурил. Абуталиб сказал:

– Какой хороший человек пропадал столько времени.

Один посредственный актер начал писать стихи и даже издал сборник. Абуталиб сказал:

– Это он играет роль поэта. Но играет, как и все другие роли, очень плохо.

Нескольких писателей позвали в горы на праздник. Писатели запаслись подарками и спросили Абуталиба:

– Ты, наверно, тоже не поедешь с пустыми руками?

Абуталиб сказал:

– Как можно?! Я возьму с собой жену, детей, некоторых родственников. Что может быть дороже человека?

Встретились Абуталиб и издатель, который попортил поэту немало нервов. Абуталиб сказал:

– Смотри-ка, ты успел поседеть.

– Но ведь и ты, Абуталиб, давно седой.

– Я-то поседел через тебя, а почему поседел ты, непонятно.

Один поэт сильно расхвастался при Абуталибе. Абуталиб сказал:

– Слушай, одолжи мне хоть на миг свои мысли.

– Зачем?

– Чтобы я хоть на миг подумал о тебе так же хорошо, как ты думаешь о себе всегда.

По улице шел посредственный поэт с очень красивой девушкой. Абуталиб сказал:

– Кому в любви не везет, тот пишет очень хорошие стихи. Кто не умеет писать стихи, тому, как видно, везет в любви.

Шел разговор о мастерстве. Абуталиб сказал:

– О незаметном, маленьком, неизвестном нужно рассказать подробно и ярко. О ярком, большом и известном – в двух словах.

Абуталиба пригласили в ресторан. Абуталиб сказал:

– Не люблю длинных, растянутых стихотворений. Люблю четверостишья, пословицы, древние изречения. Им уподоблю небольшой уютный духан. В ресторане надо болтать, в духане – говорить, в ресторане общий для всех оркестр, в духане – своя песня, в ресторане – публика, в духане – люди.

Занимающий важную должность человек растолстел. Когда должность освободилась, стали думать, кого бы теперь на нее поставить. Абуталиб сказал:

– Нужно найти самого тощего человека.

Выступая на совещании молодых писателей, Абуталиб сказал:

– Я родился, конечно, давно. Ваши бабушки бегали тогда еще девочками. Поэтому вы вправе говорить, что я устарел и мои понятия устарели. Но человеческое умение устареть не может. Управлять ослом труднее, чем автомобилем. Починить разбитую тарелку труднее, чем оборвавшийся электрический провод. Написать четверостишье труднее, чем длинную критическую статью.

По радио передавали новые стихи Абуталиба. Жена не слушала, хлопоча по хозяйству. Абуталиб сказал:

– Почему не слушаешь стихи? Это же я.

– Как будто я тебя первый день знаю.

– Но это новый я. Такого меня еще не было.

В издательстве книгу Абуталиба перенесли на следующий год. Абуталиб сказал:

– Помню, Эффенди Капиев записал то, что я говорил в беседе с ним, и сразу издал. Расул Гамзатов записал то, что я ему говорил, и сразу издал. Когда сам хочу издать свои мысли, переносят на следующий год.

После премьеры спектакля у Абуталиба спросили, понравилось ли ему. Абуталиб сказал:

– Четвертый акт был очень хорош.

– Но в спектакле было всего лишь три акта.

– Как? А банкет!

В Союзе писателей обсуждался вопрос подготовки к новой декаде литературы. Абуталиб сказал:

– Я помню, мы обсуждали вопрос о декаде несколько лет назад. Неужели декада еще не кончилась?

Молодого писателя послали в командировку, чтобы он написал очерк о доярке. Вместо того чтобы писать очерк, писатель похитил доярку и женился на ней. Его стали обсуждать. Абуталиб сказал:

– Красивая была горянка?

– Красивая и передовая.

– Как он ее сумел похитить?

– В багажнике автомашины.

– Ну, во-первых, тут связь литературы с жизнью, а во-вторых, новаторство. Раньше ведь похищали на коне. Старому содержанию писатель сумел придать новую форму.

Абуталибу рассказали об одном поэте, который сначала давал свои стихи перевести на русский язык, а потом стихи, улучшенные переводчиками, снова переводил на родной язык и печатал. Абуталиб сказал:

– Я был лудильщиком и паяльщиком. Поэтому я знаю, что паяется и лудится только дырявая посуда.

Один писатель получил звание, орден и несколько должностей. Абуталиб сказал:

Теперь тебе созданы все условия для того, чтобы ты не смог больше писать.

Абуталиб встретил своего бывшего односельчанина в милицейской форме. Абуталиб сказал:

– От меня требуют социалистического содержания и национальной формы. А вот, пожалуйста, – социалистическая форма и национальное содержание.

Обсуждался вопрос формы и содержания. Абуталиб сказал:

– Когда я был молодой, о женщинах судили по красоте. Раньше, отрезать женщине косу или обесчестить ее, одно и то же.

Союзу композиторов и Союзу писателей отвели одно общее здание в центре города. Абуталиб сказал: