Полная луна. Кухня-2 - Банана Ёсимото

Банана Ёсимото

Полная луна. Кухня-2

От переводчика

Сборник «Кухня» — дебютная книга Банана Ёсимото. Она написана в тот период, когда молодая писательница подрабатывала официанткой в одном из токийских ресторанов. Именно в это время она взяла себе оригинальный псевдоним Банана, что значит «банан». Сама писательница объясняет происхождение своего имени тем, что ей понравились цветы банана, которые она впервые увидела в ресторане. Огромные, полные энергии и экспрессии, диковинные для Японии цветы столь поразили воображение писательницы, что она решила назвать себя их именем. Однако также существует мнение, что данный псевдоним напоминает о великом японском поэте Мацуо Басё, чье имя означает «банановое дерево».

После выхода сборника «Кухня» в свет в 1988 году о Банана Ёсимото начинают говорить. Она становится известной и популярной как в Японии, так и за рубежом. Сборник переводится на английский, немецкий и итальянский языки. Все три повести, вошедшие в эту книгу: «Кухня», «Полная луна (Кухня-2)» и «Тень луны (Moonlight Shadow)», а также и сам сборник как таковой награждены литературными премиями.

На русском языке опубликованы «Кухня» (в переводе Е. Дьяконовой, сборник «Новая японская проза.Он/Она». — Москва. — Иностранка, 2001), «Тень луны (Moonlight Shadow)» (в переводе Е.Тарасовой, Журнал небуквального перевода «Лавка языков»)

Перевод повести «Полная луна (Кухня-2)» выполнен по книге «Киттин», изд-во «Фукутакэ бунко», 1991 г.

Екатерина Тарасова

* * *

В конце осени Эрико не стало.

Ее убил сумасшедший поклонник, который постоянно увивался за ней. Первый раз он увидел Эрико на улице, заинтересовался ею и пошел следом. Так ему стало известно, что она работает в гей-баре. Потом он написал ей длинное письмо, где говорил о том, какой шок испытал, узнав, что она, такая красавица, — на самом деле мужчина. Он стал постоянно бывать в баре и становился всё настойчивее. В ответ на это и сама Эрико, и все остальные перестали обращать на него внимание, и однажды вечером он заорал: «Дурака из меня сделали!» и неожиданно вонзил в Эрико нож. Истекая кровью, она обеими руками ухватилась за металлическую гантель, служившую украшением барной стойки, и нанесла ею смертельный удар преступнику.

— Это на необходимую оборону потянет? Можно будет выкрутиться, да? — Говорят, это были ее последние слова.

…Я, Микагэ Сакураи, узнала об этом уже зимой. Прошло много времени, прежде чем все успокоилось, и Юити, наконец, позвонил.

— Она погибла, сражаясь за свою жизнь, — ни с того ни с сего сказал Юити. Был час ночи. Раздавшийся в темноте телефонный звонок выбросил меня из постели, и я абсолютно ничего не могла понять: в сонной голове медленно проплывали сцены из фильмов про войну.

— Что? Юити? Ты о чем? — переспросила я. Последовало молчание, а потом Юити сказал:

— Маму… Нет, точнее сказать, отца убили.

Я не поняла. Не могла понять. Я молчала, дыхание перехватило. Юити понемногу — видно, на самом деле ему не хотелось об этом говорить — стал рассказывать о том, как умерла Эрико.

В это невозможно было поверить. Мои глаза остекленели, в одно мгновение голос в трубке сделался очень далеким.

— Когда… когда это случилось? Сейчас, недавно?

Я задавала эти вопросы, толком не осознавая, мой ли это голос, о чем я говорю.

— Нет, это давно было. Уже и похороны прошли — похоронили ее тихо, девочки из бара помогли. Прости. Я никак, ну совсем никак не мог сказать тебе об этом.

У меня было такое чувство, будто в груди просверлили дырку. Так значит, ее больше нет. Сейчас ее уже нигде больше нет.

— Прости, правда, прости, — повторял Юити.

Из телефонного разговора ничего не понять. Я не видела Юити. Я не знала, хочет он расплакаться или захохотать, поговорить по душам или поскорее от всех избавиться.

— Юити, я сейчас к тебе приеду. Можно? Не могу говорить, не видя твоего лица, — сказала я.

— Да, приезжай, и не волнуйся — обратно я тебя провожу, — согласился он, и по его реакции невозможно было определить, что он при этом чувствует.

— Ну, пока, — я положила трубку.

…И когда же мы виделись последний раз? Хорошо ли мы расстались? Я нещадно напрягала свою память. Так. В начале осени я покончила с университетом и пошла в ассистентки к специалисту по кулинарии. Тогда же я уехала из дома Танабэ. После того, как умерла бабушка и я осталась совсем одна, полгода я жила в семье Танабэ, с Юити и Эрико, его мамой, которая на самом-то деле была мужчиной… Значит, мы виделись в последний раз, когда я переезжала? Эрико всплакнула, сказала: «Заходи на выходные, от нас-то близко». … Нет. Я встретила ее в конце прошлого месяца. Точно, ночью, в круглосуточном магазине, тогда-то я ее и видела.

Мне не спалось, и я выбежала в «Фэмили-Март»[1] купить пудинг. У входа только что закончившие работу Эрико и девочки из бара (на самом-то деле они мужчины) пили кофе из бумажных стаканчиков и ели одэн[2]. Я крикнула:

— Эрико-сан!

Она взяла меня за руку, улыбнулась:

— Ой, Микагэ! Уехала от нас — совсем тощенькая стала. — На ней было голубое платье.

Я купила пудинг и вышла из магазина. Эрико держала в руке стаканчик и смотрела на сверкающую в темноте улицу, в ее взгляде чувствовалась суровость. В шутку я сказала:

— Эрико-сан, ты смотри, лицом в мужчину превратилась.

Эрико тут же озарилась в улыбке:

— Уу, противная. Моя дочурка за словом в карман не полезет. Переходный возраст, начался что ли.

— Да, я вообще-то взрослая уже, — ответила я, и девочки из бара засмеялись. А потом она сказала:

— Приходи в гости — обязательно.

Ну, вот и хорошо, значит, мы расстались, смеясь. Это и был последний раз.

Сколько же минут мне потребовалось, чтобы найти походный наборчик с зубной щеткой и пастой и полотенце для лица. Я была сама не своя. Двигала туда-сюда ящики, открывала дверь в туалет, уронила вазу с цветами, вытирала пол, бесцельно металась по комнате и в конце концов обнаружила, что в руках-то у меня ничего нет. Тогда я все-таки слабо улыбнулась и закрыла глаза: надо успокоиться.

Я положила зубную щетку и полотенце в сумку, несколько раз проверила газ и автоответчик и, пошатываясь, вышла из квартиры.

Придя в себя, я обнаружила, что иду по зимней дороге к дому Танабэ. Позвякивали ключи, я брела под звездным небом, наворачивались слезы. Дорога, по которой я шла, асфальт под ногами, притихшие улицы — все казалось горячим и искаженным. Сразу сделалось тяжело дышать, невыносимо. Сколько ни вдыхай отчаянно холодный воздух, такое ощущение, что он попадает в легкие крошечными порциями. Казалось, дувший ветер обдавал холодом что-то острое, спрятавшееся в глубине глаз.

Всегда такие обычные, столбы электропередач, фонари, автомобили на стоянке, черное небо изменили свои очертания. Они красиво сверкали, сюрреалистически искажаясь, как бывает в воздухе во время жары, а потом вдруг резко вырастали перед глазами. Я чувствовала, что энергия с дикой скоростью покидает каждую клетку моего тела и остановить ее невозможно. Она вылетала со свистом и растворялась в темноте.

Когда умерли мои родители, я была еще ребенком. Когда умер дедушка, я была влюблена. Когда умерла бабушка, я осталась совсем одна, но даже тогда мне не было так одиноко, как сейчас.

В глубине души хотелось всё бросить: никуда не идти, не жить. Наступит завтра, потом послезавтра, потом следующая неделя. Какие уж тут сомнения. Никогда еще всё это не казалось мне такой морокой. Наверняка, буду жить в такой же грусти и тоске. Я была категорически против этой перспективы. Я задыхалась от собственного вида: шагает себе спокойненько ночью по дороге, а в груди буря бушует.

Хотелось скорее сделать передышку, ну да, хотя бы встретиться с Юити, — думала я. Расспросить его поподробнее. И что с того? Что это даст? Ну, прекратится холодный дождь во мраке, и что дальше? Тоже мне, надежда. Темненький ручеек, который впадает в огромную реку отчаяния.

В кошмарном состоянии я давила на кнопку звонка квартиры Танабэ. Я запыхалась: на лифте я не поехала и незаметно для себя взобралась пешком по лестнице на десятый этаж.

Послышались шаги Юити — как давно я их не слышала. Когда я жила у них, я частенько выбегала из дома, забыв ключи, и потом трезвонила среди ночи. Юити всегда просыпался и гремел дверной цепочкой.

Дверь открылась, показался немного похудевший Юити и сказал:

— Привет.

— Давно не виделись, — ответила я и не смогла сдержать улыбки — даже самой было приятно. Внутренне я искренне радовалась встрече с ним.

— Можно войти? — спросила я у оторопевшего Юити, он спохватился, бессильно улыбнулся и сказал:

— Ну, да. Конечно… Знаешь, я думал, ты на меня ужасно рассердилась, вот я как-то и растерялся. Извини. Давай заходи.

— А я, — ответила я — на такое не сержусь. Тебе ведь это известно.